Мы слышали, как в ближнем рву визжала
И рылом хрюкала толпа людей
И там себя ладонями хлестала.
106
Откосы покрывал тягучий клей
От снизу подымавшегося чада,
Несносного для глаз и для ноздрей.
109
Дно скрыто глубоко внизу, и надо,
Дабы увидеть, что такое там,
Взойти на мост, где есть простор для взгляда.
112
Туда взошли мы, и моим глазам
Предстали толпы влипших в кал зловонный,[237]
Как будто взятый из отхожих ям.
115
Там был один, так густо отягченный
Дерьмом, что вряд ли кто бы отгадал,
Мирянин это или постриженный.
118
Он крикнул мне: «Ты что облюбовал
Меня из всех, кто вязнет в этой прели?»
И я в ответ: «Ведь я тебя встречал,
121
И кудри у тебя тогда блестели;
Я и смотрю, что тут невдалеке
Погряз Алессио Интерминелли[238]».
124
И он, себя темяша по башке:
«Сюда попал я из-за льстивой речи,
Которую носил на языке».
127
Потом мой вождь: «Нагни немного плечи, —
Промолвил мне, — и наклонись вперед,
И ты увидишь: тут вот, недалече
130
Себя ногтями грязными скребет
Косматая и гнусная паскуда
И то присядет, то опять вскокнет.
133
Фаида[239] эта, жившая средь блуда,
Сказала как-то на вопрос дружка:
«Ты мной довольна?» — «Нет, ты просто чудо!»
136
Но мы наш взгляд насытили пока».
Круг восьмой — Третий ров — Святокупцы
1
О Симон-волхв[240], о присных сонм злосчастный,
Вы, что святыню божию, добра
Невесту чистую, в алчбе ужасной
4
Растлили ради злата и сребра,
Теперь о вас, казнимых в третьей щели,
Звенеть трубе назначена пора!
7
Уже над новым рвом мы одолели
Горбатый мост и прямо с высоты
На середину впадины смотрели.
10
О Высший Разум, как искусен ты
Горе, и долу, и в жерле проклятом,
И сколько показуешь правоты!
13
Повсюду, и вдоль русла, и по скатам,
Я увидал неисчислимый ряд
Округлых скважин в камне сероватом.
16
Они совсем такие же на взгляд,
Как те, в моем прекрасном Сан-Джованни[241],
Где таинство крещения творят.[242]
19
Я, отрока спасая от страданий,
В недавний год одну из них разбил:
И вот печать, в защиту от шептаний![243]
22
Из каждой ямы грешник шевелил
Торчащими по голени ногами,
А туловищем в камень уходил.
25
У всех огонь змеился над ступнями;
Все так брыкались, что крепчайший жгут
Порвался бы, не совладав с толчками.
28
Как если нечто маслистое жгут
И лишь поверхность пламенем задета, —
Так он от пят к ногтям скользил и тут.
31
«Учитель, — молвил я, — скажи, кто это,
Что корчится всех больше и оброс
Огнем такого пурпурного цвета?»[244]
34
И он мне: «Хочешь, чтоб тебя я снес
Вниз, той грядой, которая положе?
Он сам тебе ответит на вопрос».
37
И я: «Что хочешь ты, мне мило тоже;
Ты знаешь все, хотя бы я молчал;
Ты — господин, чья власть мне всех дороже».
40
Тогда мы вышли на четвертый вал
И, влево взяв, спустились в крутоскатый
И дырами зияющий провал.
43
Меня не раньше отстранил вожатый
От ребр своих, чем подойдя к тому,
Кто так ногами плакал, в яме сжатый.
46
«Кто б ни был ты, поверженный во тьму
Вниз головой и вкопанный, как свая,
Ответь, коль можешь», — молвил я ему.
49
Так духовник стоит, исповедая
Казнимого, который вновь зовет
Из-под земли, кончину отдаляя.[245]
52
«Как, Бонифаций[246], — отозвался тот, —
Ты здесь уже, ты здесь уже так рано?
На много лет, однако, список[247] врет.
55
Иль ты устал от роскоши и сана,
Из-за которых лучшую средь жен,[248]
На муку ей, добыл стезей обмана?»[249]
вернуться
Толпы влипших в кал зловонный — льстецы.
вернуться
Алессио Интерминелли — из знатного луккского рода, умерший незадолго до 1300 г.
вернуться
Фаида — героиня комедии Теренция «Евнух», афинская гетера. Ухаживающий за нею хвастливый воин Фрасон шлет ей в дар через своего приживальщика Гнафона молодую рабыню и затем спрашивает его: «Фаида очень благодарна мне?» Тот отвечает: «Чудовищно!» («Евнух», III, 1).
вернуться
Симон-волхв — о котором легенда рассказывала, что он предлагал апостолам деньги за то, чтобы они научили его «низводить святой дух» на людей. По его имени «симонистами» стали называть святокупцев, то есть тех, кто продает или покупает церковные должности.
вернуться
Сан-Джованни — флорентийский баптистерий, церковь Иоанна Крестителя (Р., XXV, 9).
вернуться
Где таинство крещения творят — Старейшие комментаторы по-разному объясняют этот стих: 1) пять крестообразно расположенных мраморных купелей; 2) четыре круглых выемки в мраморном полу вокруг купели, в которые становились священники, совершавшие обряд.
вернуться
Я, отрока спасая от страданий… — Однажды в одну из этих выемок, или купелей (см. прим. 18), забрался расшалившийся мальчик и застрял в ней. Вошедший в церковь Данте взял топор и, разбив мрамор, освободил его. Эта терцина служит Данте печатью в удостоверение истины и в защиту от шептаний, будто его поступок был кощунствен.
вернуться
Кто это… — Казнимый грешник — папа Николай III (с 1277 по 1280 г.), в миру Джованни Гаэтано дельи Орсини.
вернуться
Так духовник стоит… — В средние века в Италии убийц закапывали в землю вниз головой. Данте склонился над папой Николаем, как духовник над таким казнимым, если тот, уже опущенный головой в яму, еще раз подзовет его, чтобы этим хоть немного отсрочить смерть.
вернуться
Как, Бонифаций… — Николай III принял Данте за Бонифация VIII, который вступил на папский престол в 1294 г. и должен явиться ему на смену в 1303 г., оттеснив его в глубь скважины (ст. 73–78). Он удивлен, что тот явился на три года раньше срока.
Данте был непримиримым врагом Бонифация VIII. В этом недостойном папе он видел ненавистника вольной Флоренции и главного виновника своего изгнания. Он хулит его устами Чакко (А., VI, 69), Николая III (ст. 55–57), Гвидо да Монтефельтро (А., XXVII, 70-111), Бонавентуры (Р., XII, 90), Каччагвиды (Р., XVII, 49–51), апостола Петра (Р., XXVII, 22–27) и Беатриче (Р., XXX, 148).
вернуться
Список — перечень будущих пап-симонистов, который Николаю известен, ибо грешники в Аду обладают даром предвидения (А., X, 97-108).
вернуться
Лучшую средь жен — церковь. Папа именовался «супругом церкви».
вернуться
Стезей обмана — коварными путями склонив своего предшественника Целестина V к отречению, чтобы занять его место.