70 Тот, средний, со склоненной головой, -Хирон, Ахиллов пестун величавый;А третий – Фол, с душою грозовой.
73 Их толпы вдоль реки снуют облавой,Стреляя в тех, кто, по своим грехам,Всплывет не в меру из волны кровавой".
76 Мы подошли к проворным скакунам;Хирон, браздой стрелы раздвинув клубыГустых усов, пригладил их к щекам
79 И, опростав свои большие губы,Сказал другим: "Вон тот, второй, пришлец,Когда идет, шевелит камень грубый;
82 Так не ступает ни один мертвец".Мой добрый вождь, к его приблизясь груди,Где две природы сочетал стрелец,
85 Сказал: "Он жив, как все живые люди;Я – вождь его сквозь сумрачный простор;Он следует нужде, а не причуде.
88 А та, чей я свершаю приговор,Сходя ко мне, прервала аллилуйя;Я сам не грешный дух, и он не вор.
91 Верховной волей в страшный путь иду я.Так пусть же с нами двинется в походОдин из вас, дорогу указуя,
94 И этого на круп к себе возьметИ переправит в месте неглубоком;Ведь он не тень, что в воздухе плывет".
97 Хирон направо обратился бокомИ молвил Нессу: "Будь проводником;Других гони, коль встретишь ненароком".
100 Вдоль берега, над алым кипятком,Вожатый нас повел без прекословии.Был страшен крик варившихся живьем.
103 Я видел погрузившихся по брови.Кентавр сказал: "Здесь не один тиран,Который жаждал золота и крови:
106 Все, кто насильем осквернил свой сан.Здесь Александр и Дионисий лютый,Сицилии нанесший много ран;
109 Вот этот, с черной шерстью, – пресловутыйГраф Адзолино; светлый, рядом с ним, -Обиццо д'Эсте, тот, что в мире смуты
112 Родимым сыном истреблен своим".Поняв мой взгляд, вождь молвил, благосклонный:«Здесь он да будет первым, я – вторым».
115 Потом мы подошли к неотдаленнойТолпе людей, где каждый был покрытПо горло этой влагой раскаленной.
118 Мы видели – один вдали стоит.Несс молвил: "Он пронзил под божьей сеньюТо сердце, что над Темзой кровь точит".
121 Потом я видел, ниже по теченью,Других, являвших плечи, грудь, живот;Иной из них мне был знакомой тенью.
124 За пядью пядь, спадал волноворот,И под конец он обжигал лишь ноги;И здесь мы реку пересекли вброд.
127 "Как до сих пор, всю эту часть дороги, -Сказал кентавр, – мелеет кипяток,Так, дальше, снова под уклон отлогий
130 Уходит дно, и пучится поток,И, полный круг смыкая там, где стонетТолпа тиранов, он опять глубок.
133 Там под небесным гневом выю клонитИ Аттила, когда-то бич земли,И Пирр, и Секст; там мука слезы гонит,
136 И вечным плачем лица обожглиРиньер де'Пацци и Риньер Корнето,Которые такой разбой вели".
139 Тут он помчался вспять и скрылся где-то.
1 Еще кентавр не пересек потока,Как мы вступили в одичалый лес,Где ни тропы не находило око.
4 Там бурых листьев сумрачен навес,Там вьется в узел каждый сук ползущий,Там нет плодов, и яд в шипах древес.
7 Такой унылой и дремучей пущиОт Чечины и до Корнето нет,Приют зверью пустынному дающей.
10 Там гнезда гарпий, их поганый след,Тех, что троян, закинутых кочевьем,Прогнали со Строфад предвестьем бед.
13 С широкими крылами, с ликом девьим,Когтистые, с пернатым животом,Они тоскливо кличут по деревьям.
16 "Пред тем, как дальше мы с тобой пойдем, -Так начал мой учитель, наставляя, -Знай, что сейчас мы в поясе втором,
19 А там, за ним, пустыня огневая.Здесь ты увидишь то, – добавил он, -Чему бы не поверил, мне внимая".
22 Я отовсюду слышал громкий стон,Но никого окрест не появлялось;И я остановился, изумлен.
25 Учителю, мне кажется, казалось,Что мне казалось, будто это крикТолпы какой-то, что в кустах скрывалась.
28 И мне сказал мой мудрый проводник:"Тебе любую ветвь сломать довольно,Чтоб домысел твой рухнул в тот же миг".
31 Тогда я руку протянул невольноК терновнику и отломил сучок;И ствол воскликнул: «Не ломай, мне больно!»
34 В надломе кровью потемнел ростокИ снова крикнул: "Прекрати мученья!Ужели дух твой до того жесток?
37 Мы были люди, а теперь растенья.И к душам гадов было бы грешноВыказывать так мало сожаленья".
40 И как с конца палимое бревноОт тока ветра и его накалаВ другом конце трещит и слез полно,
43 Так раненое древо источалоСлова и кровь; я в ужасе затих,И наземь ветвь из рук моих упала.
46 "Когда б он знал, что на путях своих, -Ответил вождь мой жалобному звуку, -Он встретит то, о чем вещал мой стих,
49 О бедный дух, он не простер бы руку.Но чтоб он мог чудесное познать,Тебя со скорбью я обрек на муку.
52 Скажи ему, кто ты; дабы воздатьТебе добром, он о тебе вспомянетВ земном краю, куда взойдет опять".
55 И древо: "Твой призыв меня так манит,Что не могу внимать ему, молча;И пусть не в тягость вам рассказ мой станет.
58 Я тот, кто оба сберегал ключаОт сердца Федерика и вращал ихК затвору и к отвору, не звуча,
61 Хранитель тайн его, больших и малых.Неся мой долг, который мне был свят,Я не щадил ни сна, ни сил усталых.
64 Развратница, от кесарских палатНе отводящая очей тлетворных,Чума народов и дворцовый яд,
67 Так воспалила на меня придворных,Что Август, их пыланьем воспылав,Низверг мой блеск в пучину бедствий черных
вернутьсяПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ
Круг седьмой – Второй пояс – Насильники над собою и над своим достоянием
8. От речки Чечииы до города Корнето – то есть в Тосканской Маремме, нездоровой и пустынной местности вдоль Тирренского моря.
10-12. Гарпии – мифические птицы с девичьими лицами, обитавшие на Строфадских островах. Когда Эней со своими спутниками пристал туда на пути в Италию, гарпии осквернили их пищу, и одна из них предсказала им грядущие беды, после чего трояне покинули негостеприимный остров (Эн., III, 209-269).
48. То, о чем вещал мой стих. – Вергилий рассказывает (Эн., III, 13-56), что, когда Эней, прибыв во Фракию, стал ломать миртовый куст, чтобы украсить ветвями свои алтари, из коры выступила кровь, и послышался жалобный голос погребенного здесь троянского царевича Полидора (А., XXX, 13-21; Ч., XX, 115).
58. Я тот... – Пьер делла Винья, канцлер и фаворит императора Фридриха II (см. прим. А., X, 119), блестящий стилист и оратор. Он впал в немилость, был заточен в тюрьму, ослеплен и покончил с собой (в 1249 г.).
58-60. Оба... ключа... – ключ милости и ключ немилости.
64. Развратница – зависть.
68. Август – то есть император (Фридрих II).
72. И правый стал перед собой неправ – невинный казнил себя.
96. Минос – См. А., V, 4-15.
102. И боли той окно – надломы, из которых вылетают стоны и крики.
103. Пойдем... за нашими телами – в день Страшного суда (см. А., VI, 96-98; X, 11-12).
104-105. Но их мы не наденем. – То есть души самоубийц не воссоединятся со своими телами. В этом Данте отступает от церковной догмы.
115. И вот бегут... – Это души игроков и мотов.
118. Передний – сьенец Лано, один из «расточительного дружества» (А., XXIX, 130), павший в сражении при Топпо (1287 г.), где сьенцы были разбиты арегинцами.
119. Другой – богатый падуанец Джакомо да Сант-Андреа (ст. 133), известный мот.
143-145. Мой город-Флоренция, где ради нового христианского покровителя, Иоанна Крестителя, забыт былой заступник, языческий Марс. Поэтому Флоренция так много терпит от Марсова искусства, то есть от постоянных войн и междоусобий
146-150 И если бы поднесь у Арнских вод... – Во времена Данте во Флоренции у въезда на Старый Мост (ponte Vecchio) стоял обломок каменной конной статуи (Р., XVI, 145-147) Народная молва считала, что это статуя Марса, хранителя города, и что при разрушении Флоренции Аттилой (событие легендарное) она была сброшена в Арно, а при восстановлении города Карлом Великим (событие тоже легендарное) со дна реки извлекли ее нижнюю часть и водворили на старом месте, потому что иначе Флоренцию не удалось бы отстроить. Дух самоубийцы выражает народное убеждение, говоря, что, если бы не этот охранительный обломок Марса, Флоренция снова была бы сровнена с землей и ее восстановители потрудились бы напрасно.
151. Я сам себя казнил... – По мнению старых комментаторов, это либо Лотто дельи Альи, судья, который вынес за взятку несправедливый приговор и повесился, либо разорившийся богач Рокко деи Модзи.