Сам Вадим все это понимал, потому таких девчонок сторонился. Ему рано сочетаться с кем-то браком, и родители не согласятся. Мать ему однажды заявила:
— Приведешь к нам лярву из провинции, я тебя сама из дома выпишу. Отбывать распределение в деревне будешь — там учителя нужны. В Хойникском районе или в Малорите.[10] Отцу скажу, чтобы так устроил, он мне не откажет.
Это было правдой, и Вадим поверил. Папа был начальник на работе, в доме заправляла мать. Должность у нее была невеликой — Кира Тимофеевна возглавляла детский сад, но зато она была минчанкой по рождению, а отец приехал в Минск учиться из деревни. Здесь окончил институт, здесь и встретил свою Киру. Она жила в частном доме, где ее родители и прописали будущего зятя, благо в частном секторе, в отличие от квартир, никаких ограничений не имелось. Это помогло отцу Вадима закрепиться в Минске. Кира настояла, чтобы муж оставил мысли об учительской карьере, занялся партийной, Константин супруге подчинился. В институте проявил себя активным комсомольцем и сумел пробиться в члены партии. Получив диплом, стал инструктором райкома комсомола, а со временем — его секретарем. Пусть не первым, но зато начальником. Там его заметили. Перспективного, активного коммуниста пригласили на партийную работу. Начинать пришлось опять инструктором, Константина это не смутило — он попал в номенклатурную обойму. Из нее уже не выпадают — даже если провинишься. В худшем случае понизят, отправив в профсоюзы или на советскую работу — разумеется, начальником.
Этого, однако, с Григоровичем-старшим не случилось — он работал добросовестно. Скрупулезно выполнял порученное дело, был преданным начальству — не подсиживал его, не лез в интриги. Это оценили. Константин стал начальником отдела, а потом — и секретарем горкома партии, что сказалось на благосостоянии семьи. Из полуторки она перебралась в квартиру в центре Минска. Три большие комнаты, паркет, потолки в три метра высотой. Импортная мебель — ее Кира Тимофеевна выбирала лично. Денег у семьи имелось не сказать, чтоб много, но для номенклатуры многое доступно по весьма щадящим ценам, например, продукты. В специальном ателье шьют отличную одежду, и весьма недорого. Для партийного начальства фасоны однотипные — выделяться им нельзя, а вот их супруги могут не стесняться, чем заведующая детским садом активно пользовалась, пробуждая приступы зависти у подчиненных.
Вадим рос в довольстве. У него имелось то, о чем сверстники мечтали. Своя комната в квартире с телевизором и радиолой. Импортная обувь и одежда. Спортивный велосипед «Спутник», а в шестнадцать лет он получил в подарок мотороллер — не какой-то тульский или вятский, а чехословацкую «Чезету», на которой гордо рассекал по городу. К окончанию университета отец обещал подарить ему автомобиль — разумеется, если сын не доставит огорчений. И модель озвучил — «Москвич-412». Его только-только стали выпускать, и автомобиль-красавец с мощным двигателем был мечтой советских граждан. А еще в Тольятти строился завод, и с его конвейера в будущем году потекут в народ бывшие «фиаты» под советской маркой. Может быть, один из них достанется Вадиму. Потому он был примерным сыном и во всем слушался родителей.
Но гормоны в теле бушевали и Вадим не мог с их зовом справиться. Рассказал об этом Витьке, и приятель предложил помочь:
— Ерунда, — сказал Вадиму. — Баб, готовых дать, полно. У меня таких знакомых много. Я организую.
И Вадим поверил. Витька был из сельских, жил в Зеленом Луге — умирающей деревне на окраине столицы. Город подступил к ней очень близко и грозил снести в ближайшем будущем. А в деревне, как считал Вадим, отношения девчонок и парней более свободны, чем у них в университете. Витька был его клевретом, как сказали бы когда-то. Эту роль себе он выбрал добровольно. Как прилип к Вадиму с первых дней учебы, так уже не отставал. Выполнял любое поручение, взялся и за это. Попросил лишь выдать денег на застолье, и Вадим не поскупился.
Он приехал на трамвае до конечной станции «Зеленый Луг». Прогулялся по типично сельской улице без единого клочка асфальта под переливы собачьего лая из каждого двора.
В избе у Витьки пахло кислым — солениями, наверно. Не важно. Главное — обещанные девушки там уже присутствовали и хлопали глазами, рассматривая студента.
Поначалу шло как должно. Не сказать, чтоб Вадима впечатлили сельские фемины. Невысокие и коротконогие девчонки выглядели простовато. Но зато молоденькие, с аппетитными выпуклостями спереди и сзади. Звали их Нина и Раиса. Познакомились, расселись за столом. Витька скоренько разлил спиртное по стаканам: девушкам — вино, а себе с Вадимом — водки. Выпили и закусили, завели застольный разговор. Девушки казались недалекими — говорили, мешая русские и белорусские слова. Сообщили: учатся на швей. О приятелях они немного знали — Витька постарался, в их глазах читалось восхищение. Быть в кампании студентов, да еще университета… И Вадим решил, что дело на мази.