— Он, правда, так думает? — спросил Джим. Его лицо ещё просветлело. — Конечно, для американца в этом не может быть сомнения!
— Это ты хорошо сказал. Мы в самом деле ни одной войны в истории не проиграли. В психологическом отношении тут, быть может, некоторое наше несчастье. Мы — и во всем мире только мы одни — не представляем себе, что можно и проиграть войну. Между тем это очень просто: побеждали, побеждали и наконец потерпели поражение. Франция тоже была когда-то самой могущественной военной державой мира. Впрочем, и я уверен, что если Россия решится на войну, то она будет разбита.
— Дядя, вы противоречите сами себе, — сказал, смеясь, Джим. — И я тоже. Это бывает часто. Я не раз замечал в спорах, особенно в политических, что человек вдруг начинает спорить с самим собой, а не с собеседником. Быть может, это отчасти объясняется тем, что теперь в мире никто ни в чем твердо не уверен; оттого все и изображают такую уверенность. Правда, это глубочайшая мысль? Я один из самых глубоких мыслителей наших дней. А вы, дядя, я всегда так думал, вы удивительно не типичны для разведчика, они наверное совершенно другие. Не хочу говорить о ваших коллегах, какие они... И вдобавок вы человек бронзового века! Очень хороший человек бронзового века...
— А ты теперь кто?
— Я где-то читал, что у каких-то французских аристократов девиз рода одно слово: «fac[44]». Теперь это мой девиз!
— Поэтому ты ничего не делаешь?
— Поэтому я ничего не делаю. Ну, допустим, я завоевал бы весь мир, как Александр Македонский. Это верно не так трудно, правда? Но собственно зачем? Ведь Александр, завоевав весь мир, умер от тоски и скуки, — сказал Джим, просматривая карту блюд. Хотя все уже было заказано, чтение карты доставляло ему большое удовольствие. — Какое изобилие, дядя, и какие вещи! Подумать только, что десять лет тому назад во Франции почти никакой еды не было, а у нас были карточки. Вы помните вид карточек?.. Да, так вы говорите, мы победим. Конечно!
— Во всяком случае мы победим в воздухе. Решат дело атомные бомбы. Но что это значит? Это значит, что мы истребим, скажем, пятьдесят миллионов русских, а они истребят только десять миллионов американцев. Весело? Заметь ещё и другое. Разумеется, в первый же день войны советское правительство предложит, чтобы обе стороны отказались от атомного оружия. Это ему будет очень выгодно, так как атомных бомб у него будет всегда гораздо меньше, чем у нас: наша промышленность гораздо мощнее, наши ученые лучше, у нас больше того, что называется know-how[45]. Все же, повторяю, и они могут истребить несколько миллионов нашего гражданского населения, и мы это знаем. Что, если давление общественного мнения заставит нас согласиться на их предложение? Тогда как же мы победим? Способы, правда, найдутся. Все же это будет тяжело, чрезвычайно тяжело.
— Поэтому, и по тысяче других причин, надо сделать все возможное, чтобы избежать войны. Все совместимое с нашей честью и с нашими интересами.
— Я с тобой совершенно согласен. Но убеди в этом дядю Джо.
— Если же война начнется, то надо будет приложить все усилия к тому, чтобы русский народ был с нами.
— Это один из способов, о которых я только что сказал.
— Простите, дядя, это не «способ». Это цель!
— Если русский народ будет с нами, то это значит, что власть у них перейдет к маршалам. Так? К кому же ещё? Всех других вождей там презирает большинство населения, это нам хорошо известно. Удержаться же у власти может только победоносный маршал. Иначе это Петэн. Маршалам придется добиться военных успехов, а, как говорят французы, аппетит приходит с едой. Маршалы не любят отказываться от территориальных приобретений.
— А в общем ничего никто предвидеть не может. Я читал старый роман Беллами «Looking Backward»[46]. Этот провидец предвидел радиоаппараты, но не предвидел таких пустяков, как две мировые войны и два десятка революций. И таковы, верно, все провидцы... Кстати, по его роману в будущем обществе человек уходит на покой сорока четырех лет отроду. Подумайте, дядя, мне осталось всего восемнадцать лет работы, стоит ли тогда стараться? А вы уже лет двадцать, как должны быть на покое.
— Не двадцать, а только восемнадцать, — поправил с неудовольствием полковник. — Но бросим политику. Все, что о ней говорят и пишут, это общие места... Вот несут твою икру.
45
Know-how (англ.). — это сведения любого характера (производственные, технические, экономические, организационные и другие), о результатах интеллектуальной деятельности в научно-технической сфере.