Для царского военного чиновника это звучало нестерпимой дерзостью.
— В Порт-Артуре люди собачину ели, а теперь и говядина стала плоха, — возмутился командир «Потёмкина» Голиков, когда ему донесли о происшедшем.
Гремит барабан, созывающий матросов на шканцы[18]. Голиков становится на кнехт[19]. Его речь коротка:
— Знаете ли вы, чем карается бунт на военном корабле? Видите эту рею[20]? Все будете висеть на ней. Не бунтуйте и ешьте борщ. Кто согласен повиноваться, переходи направо.
Только двенадцать человек выполнили приказание командира... Было тихо.
— Я запечатаю борщ в бутылки и передам дело на рассмотрение командующего флотом. А вы расходитесь, — приказал Голиков.
Старший офицер Гиляровский решил действовать смелее.
— Стой! — крикнул он начавшей расходиться команде. — Боцман, караул наверх! — Потом обратился к команде: — Кто хочет есть борщ, — переходи направо.
Караул уже стоял с заряженными винтовками. Вакуленчук первым перешёл направо. Он не хотел доводить дело до столкновения. За ним последовали организованные матросы. Они увлекли колеблющихся. Ряды дрогнули. Стиснув от злобы кулаки, последовал за всеми и Матюшенко. Провокация Гиляровского не удалась. Выдержка Вакуленчука победила.
Но это не входило в планы начальства. Гиляровский надеялся проучить матросов и навсегда отбить у них охоту бунтовать. Он был слишком туп, чтобы понять, что стоит на пороховом погребе, готовом взорваться. Он бросился вперёд и загородил дорогу группе в несколько десятков матросов.
— Стой! — заорал он. — Эти не хотят есть борщ. Боцман, брезент!
Люди вздрогнули. Они хорошо понимали, что брезент — это гроб моряка. Когда людей здесь расстреливают, их покрывают брезентом.
Команда сбилась в кучу.
— Караул, к стрельбе готовься. По людям, стоящим под брезентом, огонь! Пли!
Караул стоял неподвижно. Точно прилипли к паркету палубы приклады винтовок.
— Бунт?! — завопил Гиляровский. — Я вам покажу бунтовать!
Он бросился к ближайшему караульному и выхватил у него винтовку.
— Ребята, хватай винтовки! Что на них смотреть! — крикнул Вакуленчук.
Он понял, что время отсрочек прошло.
Словно ток пробежал по людям. Матросы, как по команде, бросились в батарейную палубу[21].
В один момент исчез строгий порядок военного корабля. С батарей неслись победные крики: «Долой самодержавие!», «Ура! Бей драконов!» На орудийных башнях появились вооружённые матросы. Где-то начали стрелять. Только на шканцах было спокойно; тут стояли бледные и растерянные офицеры.
— Бунт?! Я вам покажу, мерзавцы! — рычал Гиляровский. Он взял на прицел узкий проход с батарейной палубы на шканцы.
К проходу бежали матросы. Вакуленчук видел это.
— Он их перестреляет, как куропаток! — крикнул Вакуленчук.
Стремительным рывком он бросился к Гиляровскому. Схватив за ствол винтовку, он пытался вырвать её из рук офицера.
Началась борьба. Дуло винтовки упиралось в грудь Вакуленчука. Теперь все его усилия были направлены к тому, чтобы помешать руке Гиляровского добраться до курка. Металлический ствол выскальзывал из рук. Наконец ему удалось второй рукой добраться до приклада. Сильным движением он попытался вырвать винтовку из рук Гиляровского. Но в этот же момент рука Гиляровского нащупала курок. Спешивший на помощь Матюшенко прибежал слишком поздно: раздался выстрел — и Вакуленчук упал.
Гиляровский стоял у самого борта корабля. Матюшенко выстрелил. Гиляровский зашатался, потерял равновесие и полетел в воду.
— Я тебе дам, — грозил он Матюшенко, уже барахтаясь в воде. — Ты у меня будешь знать, как команду бунтовать! Я тебя знаю... Я тебя запишу... Я тебя...
Несмотря на весь драматизм положения, наблюдавшие эту сцену матросы не могли удержаться от смеха.
Битва за броненосец между тем продолжалась. Храбрые бились, трусы прятались, бежали и погибали.
Лейтенант Тон метнулся в низовые отсеки корабля.
Комендор[22] Иван Задорожный читал инструкцию «Централки» об охране пороховых камер и клапанов затопления корабля. И теперь, заметив движение своего непосредственного начальника, он вспомнил о ней. Задорожный не мог, конечно, угадать точно намерений лейтенанта Тона, но он хорошо изучил своего начальника.
Это был один из самых высокомерных офицеров флота. В своих отношениях с матросами он не занимался рукоприкладством — не из уважения, а из презрения к матросам. Если надобно было наказать подчинённого, он приказывал боцману: «Набей ему морду».
18
Шканцы — открытая площадка на верхней палубе в средней части корабля; самая почётная его часть
21
Батарейная палуба — закрытая часть корабля, где расположена основная масса артиллерии; здесь же хранятся винтовки