Это был черноглазый гитарист. Вблизи я смогла разглядеть капельки пота на его высоком лбу и седые волосы, начинающие проглядывать в его черных усах. От его черной куртки и рубашки пахло дымом походных костров.
– Полагаю, Берард счел бы ее оскорбительной.
– Нет. Он бы позавидовал. Она очень хороша. – Джанго сел напротив меня и глотнул коктейль, который оставила Аня.
– Мне по душе ваша музыка, – признала я. – Особенно ваша версия песни «Очи черные»[1]. Обычно ее играют очень медленно, с такой грустью.
– А я играю ее как джаз. Жизнь и без того печальная штука. Музыка должна заставлять тебя двигаться. Но ты, сестренка, я вижу, не танцуешь. Почему?
– Не в настроении. Тебя зовут Джанго. Что это значит? – спросила я.
– Цыганское слово. Означает «очнувшийся». В отличие от большинства в этой толпе. Это же сплошной цирк, не так ли? Вон та женщина… – Он кивнул в сторону столика слева от нас. – На ней столько золота, что на него можно было бы купить себе целую страну. А может, она у нее уже есть. – Он рассмеялся и закурил сигарету.
– Это герцогиня Виндзорская, – кивнула я, надеясь, что герцогиня нас не услышала.
– Герцогиня! – Джанго окликнул ее и помахал рукой. Уоллис Симпсон натянуто улыбнулась и посмотрела в другую сторону. Я поняла, что участники группы не должны сидеть с гостями. Но какая разница? Я придвинула свой стул поближе к Джанго и улыбнулась ему, заговорщически вглядываясь в его темные цыганские глаза.
– К черту герцогиню, – прошептала я.
– Вот это настрой, сестра. К черту ее и ее мужа, любящего нацистов. Не могу дождаться окончания рабочего дня. Слишком много снобов, слишком много золота. Я скучаю по своим людям, и, поверь мне, они не едят икру в «Ритце».
Он откинулся назад и прищурился, вглядываясь в меня сквозь сигаретный дым.
– Американка? Первый раз в Париже?
– Второй. Приезжала сюда, когда была моложе.
– Странное же время ты выбрала для возвращения. – Он кивнул в угол зала, на стол, за которым сидела группа мужчин в военной форме и громко смеялась. В немецкой форме.
– Знаешь, они ненавидят цыган. – Джанго закурил сигарету. – Может, даже сильнее, чем евреев.
Один из солдат, должно быть, услышал эти слова. Он повернулся и уставился на нас, переводя взгляд от Джанго ко мне. Джанго в свою очередь смерил его взглядом, после чего настала очередь офицера покраснеть и отвести взгляд.
Гитарист пробормотал что-то на языке, слова которого казались древними как мир и столь же непонятными.
Чарли и Аня стояли в тени, прислонившись к колонне.
– Ты знаешь последнюю строчку песни «Очи черные»? «Знать, увидел вас я в недобрый час». Эта блондинка приносит неудачу, и она будет передавать ее дальше. Ты пришла с ним?
– Это мой младший брат.
Громкий шум в другом конце зала прервал гул разговоров, и все внимание переключилось туда, как будто мы были на корабле, который накренился.
– Это Элси, – пояснил Джанго. – Элси де Вулф. Леди Мендл.
Стройная женщина, чей возраст сложно было понять, вошла в зал и по-королевски оглядела его. Она была освещена сзади, и огни в холле делали ее похожей на ангела с верхушки рождественской елки. Крой ее красного платья с рукавами, ниспадающими поверх юбки, и высоким воротником напоминал восточный стиль.
Точно платье от Скиапарелли, подумала я.
Леди Мендл с гордо поднятой головой направилась прямиком к столику справа от нас, и когда она заговорила с герцогиней Виндзорской, это услышали все.
– Уолли! Дорогая моя. Почему ты не сказала, что навестишь нас? Я бы в кои-то веки пришла вовремя!
У Элси де Вулф был самый явственный и громкий нью-йоркский акцент, который я когда-либо слышала, и это настолько не сочеталось с ее стильной внешностью, царственной манерой, с которой она вошла в зал, и с почтением, с которым все остальные посетители явно к ней относились, что я не смогла сдержать смех.
Джанго затянулся сигаретой и выпустил дым поверх моего плеча.
– Не позволяй акценту одурачить тебя, – сказал он. – Она здесь самый умный человек, как среди мужчин, так и среди женщин. Попытайся расположить ее к себе и задержаться рядом, если хочешь добиться успеха.
Он затушил сигарету о бронзовую пепельницу, отодвинул стул и пробормотал:
– Что ж, вернемся к работе.
Остальные музыканты уже собрались на сцене и исполняли первые такты песни.
– Они уже начали без тебя, – заметила я.
Он ухмыльнулся.
– Если эта толпа не перестанет вести себя как живые трупы, они без меня и закончат. Спасибо за компанию.
1
Здесь действительно имеется в виду романс, созданный С. Герделем на слова В. Гребенки для московского ресторана «Яр» в начале 1880-х годов. Композиция прославилась за рубежом благодаря выступлениям Федора Шаляпина и не раз исполнялась на других языках. Рейнхард создал инструментальную версию в собственной переработке. (