А теперь пишу уже без копирки: только для Вас.
Мы живем как в блокаде[399]. Вода частично выключена. Свет временный и часто гаснет. Телефона нет. Почтовый ящик страшно далеко. Газа нет. Отопление действует плохо; в квартире холодно. Лифт не действует.
В институте у нас невероятные скандалы. Дирекция вся подала заявления об уходе. («Волки от испуга скушали друг друга».) Малышев дуется (неизвестно на что, так как сам писал всем письма, ругая меня). Сборник о «Слове» и повестях о Куликовской битве[400] (52 листа) сдали в печать.
Ко мне приезжали из «Известий», просили, чтобы я написал против Поршнева[401] и против его требования опубликовать работу Зимина. Я написал, что считаю работу Зимина слабой, но опубликование ее совершенно необходимым. Тогда они от меня отстали, и появилась статейка-фельетон Югова[402] (там ведь вранье).
Азбелев[403] снова «учащает стопы» в «Неву»[404]. Напишите, пожалуйста, в редакцию «Невы» и обругайте их кратко, но энергично за Моисееву[405] и Азбелева. Спросите их: неужели ленинградские древники одобрили весь этот вздор и мусор. Разве неизвестно редакции, что Азбелев склочник и был удален за склоку из Сектора древнерусской литературы?
Большой привет Татьяне Львовне и Анне Каллиниковне. Будьте здоровы.
З[инаида] А[лександровна] шлет Вам сердечный привет!
Любящий Вас Д. Лихачев
ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 9. Ед. хр. 1. Л. 69 и об. Авторизованная машинопись с правкой автора.
25. Д. С. Лихачев — Т. Л. и А. К. Гудзий 4 ноября 1965 г.
Дорогие, милые Татьяна Львовна и Анна Каллиниковна! Я очень хотел зайти к Вам на следующий день после похорон, но И. С. Зильберштейн[406] дал мне срочное поручение: написать некролог о Николае Каллиниковиче для толстовского тома «Литературного наследства». Там будет некролог В. В. Виноградова о Николае Каллиниковиче как ученом[407] и мой — о Николае Каллиниковиче как о человеке[408]. Это было настолько важное для меня поручение и такое срочное, что даже зайти к Вам я не смог! Пишу Вам с большим душевным волнением. Я не могу прийти в себя от всего случившегося.
В Ленинграде мы готовим заседание с воспоминаниями о Николае Каллиниковиче[409].
Мы очень его все здесь любим и будем любить всегда.
Я верю, что мы все встретимся ТАМ.
Любящий Вас Д. Лихачев 4.XI.65
ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 63. Л. 1 и об. Автограф.
26. Д. С. Лихачев — А. К. Гудзий 24 ноября 1968 г.
Дорогая Анна Каллиниковна!
Я советовался с Варварой Павловной[410] и в Публичной библиотеке в Ленинграде. Все советуют отдать переписку именно в Публичную библиотеку в Ленинграде. Там она будет дальше от любопытных взоров людей, о которых может идти речь в переписке, и там строго соблюдаются правила, по которым по желанию вкладчика архива он не выдается в течение определенного числа лет для просмотра.
Можно пожертвовать переписку туда с условием, что она будет запрещена для выдачи на двадцать пять лет.
Вам напишет по этому поводу заведующий Рукописным отделом Публичной библиотеки Александр Сергеевич Мыльников[411]. Это вполне порядочный человек, и ему можно доверять. Они могут прислать, если Вы согласитесь, своего сотрудника, и он возьмет архив и переписку или одну переписку — как Вы захотите.
Варвара Павловна не советует отдавать ни в Киев, ни в Москву: там слишком много заинтересованных лиц.
А с картинами не торопитесь. Пусть они висят у Вас и напоминают Вам о Николае Каллиниковиче. Сделайте завещание на Винницу или Киев, где их будут больше ценить, чем в Третьяковской галерее, и никому их не дарите. Варвара Павловна Вам напишет. Оказывается, оттисков некролога у нее не было.
Будьте здоровы.
Зинаида Александровна Вам кланяется.
Искренне Ваш Д. Лихачев
Только что получил письмо от В. И. Кулешова[412] и поэтому вскрыл уже запечатанный конверт, чтобы Вам сообщить: сборник памяти Николая Каллиниковича вскоре (недели через две) должен выйти. Он задержался из-за обложки, которую перепечатывают, так как художнику не понравился цвет.
399
В 1964 г. Лихачевы переехали в новую квартиру по адресу: 2-й Муринский просп., д. 34. На доме установлена мемориальная доска Д. С. Лихачеву.
400
Коллективная монография «„Слово о полку Игореве“ и повести Куликовского цикла: К вопросу о времени написания „Слова“» готовилась Отделом древнерусской литературы (под редакцией Лихачева и Л. А. Дмитриева) в 1963 г. в срочном порядке — по словам Лихачева, «в противовес книге А. А. Зимина», которая тогда печаталась на ротапринте, см. комм. 8 к письму 20 Лихачева Гудзию от 5 июня 1963 г. (с. 105–106 наст. изд.). Издание стояло в плане редподготовки РИСО на 1964 г., но в декабре 1963 г. оно было из плана исключено. С просьбой издать книгу Лихачев обращался к председателю РИСО Е. С. Лихтенштейну и вице-президенту АН СССР академику П. Н. Федосееву (Русская литература. 1994. № 2. С. 263, 264). В сборнике, вышедшем в свет в 1966 г., опубликованы статьи В. П. Адриановой-Перетц, А. Н. Котляренко, Р. П. Дмитриевой, О. В. Творогова, М. А. Салминой, Л. А. Дмитриева, Н. С. Демковой, Ю. К. Бегунова; в приложении был опубликован текст «Задонщины» по шести известным спискам.
401
Поршнев Борис Федорович (1905–1972) — историк, социолог, педагог; доктор исторических (1941) и философских (1966) наук; лауреат Сталинской премии 3-й степени (1950). В 1941–1942 гг. находился в эвакуации в Казани, где, вероятно, познакомился с Лихачевым. В 1957–1966 гг. заведующий сектором новой истории западноевропейских стран Института истории АН СССР; после создания Института всеобщей истории АН СССР — заведующий сектором по изучению истории развития общественной мысли (с 1968). Автор работ по истории Франции, проблемам периода Тридцатилетней войны, вопросам методологии исторической науки и др. В газете «Известия» была опубликована статья Поршнева «Извольте работать» о проблемах обучения в вузах, в которой, в частности, упоминалась работа Зимина о «Слове о полку Игореве»: «Ученый представил обширное исследование. И вдруг в центральной печати появились рецензии на неопубликованную научную рукопись. Как бы ни были подобные рецензии прекрасны, они не содействуют воспитанию студенческой молодежи. Пусть работы производят впечатление убедительных, но наука питается не впечатлениями. А сверить-то рецензию тем же студентам-историкам не с чем…» (1965. 18 янв. № 14 (14793). С. 3).
402
В фельетоне, написанном по предложению редакции газеты «Известия» в связи с упоминанием в статье Поршнева работы Зимина, Югов излагает свой взгляд на гипотезу о создании «Слова о полку Игореве» в XVIII в. («злополучную, весьма ветхую и уже выброшенную из научного обихода»). См.:
403
Азбелев Сергей Николаевич (1926–2017) — филолог, историк, фольклорист, педагог; доктор филологических наук (1984). Сотрудник Отдела древнерусской литературы (1955–1960) и Отдела фольклора (1960–2001) ИРЛИ. Автор работ по истории русского летописания и фольклору.
404
Вероятно, имеется в виду заметка Азбелева «Об этике титульного листа», в которой он приводит примеры некорректного, по его мнению, библиографического оформления изданий памятников древнерусской литературы, подготовленных Р. П. Дмитриевой, В. Д. Кузьминой, А. Н. Робинсоном и др. (Нева. Л., 1964. № 12. С. 172–173).
405
Моисеева Галина Николаевна (1922–1993) — филолог, литературовед; доктор филологических наук (1970). Под руководством В. П. Адриановой-Перетц в 1951 г. защитила кандидатскую диссертацию на тему «„Казанская история“ — новый этап развития исторического повествования Древней Руси» и была принята младшим научным сотрудником Сектора древнерусской литературы ИРЛИ, в июле 1960 г. перешла в Сектор новой русской литературы (группу по изучению русской литературы XVIII в.). В журнале «Нева» в разделе «Литературный дневник» была опубликована ее рецензия на книги Г. И. Мирошниченко:
407
См.:
408
В РГАЛИ в фонде И. С. Зильберштейна сохранился автограф некролога Гудзию, написанный Д. С. Лихачевым для «Литературного наследства».
Когда умирает человек, хочется запомнить прежде всего его человеческие черты. Огромный вклад, внесенный ученым в науку, всегда остается с нами. К научным трудам умершего мы всегда сможем обратиться и после, а вот человека не стало! Нет больше живого, быстрого, искреннего друга, доброжелательного и вспыльчивого, доверчивого к доброму и недоверчивого ко всему злому, недоумевавшего перед всякой человеческой подлостью, до конца своих дней отказывавшегося понимать, зачем люди делают зло друг другу, страстно искавшего справедливости.
Николая Каллиниковича называли совестью советского литературоведения. Это не титул и не должность. Этим званием не награждают; его нельзя выслужить, но его можно заслужить.
Он заслужил это высокое звание своею искренностью и правдивостью. Он был правдив и искренен во всем, что писал, делал и говорил. Он не был ни дипломатом, ни чиновником, ни хитрецом. Он не мог притворяться, выжидать или молчать, когда надо было протестовать, заступаться или кого-то поддерживать.
Как и многие очень добрые люди, он был вспыльчив. Сколько раз мы видели его рассерженным, возмущающимся, но, вспылив, он быстро отходил.
И он был очень добр. Он никогда не радовался чужим неудачам, оплошностям, ошибкам, смешному положению, в которое попадал человек. Дурные поступки его всегда болезненно огорчали. Зато как он радовался чужим успехам, удачной книге, удачному выступлению, награждению достойных. В нем не было ни на йоту злорадности. Это было нечто несовместимое с его натурой. Он был доброрадостен.
Его очень много фотографировали ученики. И на всех фотографиях «гудзиевское» выступало очень ярко: его характерные жесты, его улыбка, его глаза. Это потому, что он всегда был самим собой: искренним до предела. И глаз фотоаппарата это тоже «видел».
Когда он был в Англии, он очаровал англичан. В особенности в восторге были от него правнучки Вальтера Скотта. Он сумел завоевать их сердца своею непосредственностью. Когда он приехал к ним в замок и его встретили две пожилые хозяйки, он искренне изумился: «Какие же вы правнучки, — ведь правнучки должны быть девочками!» Но правнучки нашлись. В тон Николаю Каллиниковичу они заявили, что очень огорчены, что не подошли ему по возрасту. «Напротив, — заявил Николай Каллиникович, — я обрадован, что ваш возраст подходит к моему». Через полчаса он уже с ними танцевал. И Николай Каллиникович танцевал за двоих. Вернее: он танцевал с двоими. Может быть, это легенда, но легенду эту рассказывали мне англичане. Она отражает то впечатление, которое произвел на англичан Николай Каллиникович. А разве меньше были очарованы им шотландцы? Даже через несколько лет после посещения Эдинбурга Николаем Каллиниковичем студенты университета прислали ему теплый шотландский плед. Они его не забывали…
В науке, в литературе, в жизни — его всегда интересовали прежде всего люди. И он всегда стремился к установлению справедливости в отношении людей.
Не потому ли он так интересовался древнерусской литературой и Л. Толстым, что он и сам был страстным правдоискателем? Не потому ли он так любил заниматься историографическими вопросами, что это отвечало его стремлению восстанавливать справедливость? Вспомните его статьи о Тихонравове, Буслаеве, Веселовском и о многих других: он не только изучал их — он
Каким-то неведомым образом он знал, что должен скоро умереть. И он торопился написать статью о своем учителе — Владимире Николаевиче Перетце, реабилитировать его память, показать его значение в истории нашей науки.
И вот теперь мы должны по достоинству оценить его самого, — того, кто так много и так деятельно заботился о достоинстве и достойной памяти других!
«Какою мерою мерите вы, — такою возмерится и вам». Как трудно призвать на этот последний суд — суд памяти — Николая Каллиниковича! Разве легко соразмериться с ним в этой работе правдоискателя — искателя правды для других.
Никакими словами не заполнить той пустоты, которая образовалась в душе каждого из знавших Николая Каллиниковича с его смертью. Словами эту пустоту заполнить нельзя, но ее можно хоть немного уменьшить, если мы в память об этом добром правдолюбце станем сами хоть немного добрее и справедливее друг к другу, станем более правдивы и искренни во всем, что говорим и пишем.
(РГАЛИ. Ф. 3290. Автограф; опубл.: Литературное наследство. Т. 75. Кн. 2. С. 561–562.)
409
Заседание Сектора древнерусской литературы ИРЛИ памяти Н. К. Гудзия состоялось 19 ноября 1965 г. С воспоминаниями о нем выступили В. П. Адрианова-Перетц, П. Н. Берков, Д. С. Лихачев, В. И. Малышев и др. На основании этих выступлений по инициативе Д. С. Лихачева был подготовлен сборник памяти Гудзия с воспоминаниями об ученом и с полной библиографией его работ, составленной А. К. Гудзий, В. И. Зайцевым, А. Н. Робинсоном (см.: Воспоминания о Николае Каллиниковиче Гудзии. М., 1968). По словам Лихачева, сборник должен стать не только книгой для чтения, но и справочником («Это надолго продлит его жизнь». ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 63. Л. 5).
410
В. П. Адрианова-Перетц была одним из наиболее активных корреспондентов Н. К. Гудзия. В архиве Гудзия сохранилось 128 ее писем и телеграмм к самому Николаю Каллиниковичу за 1934–1960 гг. (Там же. Ф. 731/I. Карт. 14. Ед. хр. 14.28; Ф. 731/II. Карт. 2. Ед. хр. 42, 43) и 17 писем к его сестре за 1966–1972 гг. (Там же. Ед. хр. 41).
411
Мыльников Александр Сергеевич (1929–2003) — историк, славист; доктор исторических наук (1972), заслуженный деятель науки РФ (1999). Выпускник юридического университета ЛГУ (1952). Библиограф ГПБ (1952–1973; с 1962 г. заведующий отделом рукописей и редкой книги); с 1973 г. научный сотрудник Ленинградской части Института этнографии АН СССР, с 1986 г. заведующий отделом; директор Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (1992–1997).
412
Кулешов Василий Иванович (1919–2006) — литературовед, педагог; доктор филологических наук (1961), заслуженный деятель науки РСФСР, действительный член Нью-Йоркской АН. Окончил МИФЛИ в 1941 г. и ушел на фронт; после демобилизации поступил в аспирантуру филологического факультета МГУ; заведующий кафедрой русской литературы Вильнюсского университета (1949–1953), с 1954 г. преподаватель кафедры истории русской литературы филологического факультета МГУ, с 1963 г. профессор, в 1964–1994 гг. заведующий кафедрой. Автор работ по истории русской литературы и литературной критике XIX в., автор учебников для вузов.