Наконец, еще один судебный казус, в котором «Кемикл бэнк» и «Фиделити юнион траст компани», сомкнув вопреки обычаю свои ряды, отобрали у Элмайр-колледжа (штат Нью-Йорк) редчайшую коллекцию китайских миниатюр, фарфора, бронзы и керамики, оценивавшуюся почти в два миллиона долларов. Тщетно ученые мужи потрясали перед носом Фемиды (с завязанными глазами, дарственной бумагой, скрепленной собственноручной подписью госпожи Додж. Тщетно указывали их адвокаты на то, что бумага датирована июнем 1961 года, когда госпожа Додж находилась еще в здравом уме и рассудке и не была объявлена недееспособной. Неподкупный суд разразился в адрес ученых мужей гневной филиппикой на пятидесяти двух страницах, в которой обвинил их в «злоупотреблении положением миссис Додж, ее возрастом, одиночеством, коварно и незаметно прогрессирующим атеросклерозом, сделавшими ее беззащитной перед лицом льстивых заверений в дружбе со стороны опытных очковтирателей»[3]… По распоряжению суда коллекцию перевезли из Элмайр-колледжа на ферму Джиральда. Утверждают, что водворение китайских миниатюр, фарфора, бронзы и в особенности керамических горшков на их прежнее место весьма способствует развитию эстетических вкусов и наклонностей у собак госпожи Додж.
Посреди всего этого «всемирного потопа» борения низменных страстей и высокопарной фразеологии дом № 800 по Пятой авеню возвышался Ноевым ковчегом, хотя его животный мир, в отличие от библейского, не блистал особым разнообразием. Но именно этот дом, бывший жемчужиной в короне империи Рокфеллеров и Доджей, привлекал к себе с наибольшей силой вожделенные взоры любителей недвижимости, непреходящей не в пример мирской славе.
Со смертью Марчеллуса Хартли-старшего Этель Джеральдин совсем перестала наведываться в Нью-Йорк. Чтобы не разлучаться с собаками, прописанными в доме № 800, она перевезла их в Мэдисон. (После кончины супруга его имение в Мэдисоне тоже перешло к Этель, и она, изгнав лошадей из конюшен, понастроила в нем новые собачьи хоромы.) Великий собачий исход знаменовал окончательное омертвение дома № 800. Он погрузился в абсолютную, космическую тишину, отгородившись от суетного мира сетчатыми решетками, чугунными прутьями, стальными ставнями и воротами, кирпичными стенами и заборами с кустарником колючей проволоки, железными кольями, битым стеклом и системой замков-сигналов фирмы «Холмс электрик протектор».
Однако земля на Манхэттэне, главном острове Нью-Р1орка, имеет одну особенность, отличающую ее от тургеневских дворянских гнезд и чеховских вишневых садов. Она не подвержена увяданию. Рушатся дома, валятся деревья, лысеет травяной покров. Но сама земля неуклонно повышается в цене, обогащаемая черноземом долларов и спекулятивным ажиотажем. Что же касается земли в пределах квадратной полумили, в эпицентре которой ветшает дом № 800, то ей вообще цены нет. Во всяком случае, квадратный сантиметр земли стоит здесь гораздо дороже, чем грамм чистого золота! Да что там золота — платины!
Еще до того как госпожа Додж и ее четвероногая свита покинули Пятое авеню, земля, на которой стоит дом № 800, оценивалась в десять миллионов долларов. Ее нынешняя цена неизвестна. Агенты по недвижимости и не знают, и не хотят называть ее. Их пугает астрономичность цифры, которая может создать нежелательный прецедент и вызвать вихревой бум среди спекулянтов. Поэтому для определения нынешней стоимости нью-йоркского собачника Этель Джеральдин я могу предложить лишь сравнительный метод. Недавно обанкротившиеся владельцы универсального магазина «Бест энд компани» продали землю, на которой он стоит, греческому судовладельцу Онассису по цене пятьсот долларов за квадратный фут. В футе — немногим более тридцати сантиметров. Напомню, что официальная цена унции золота — тридцать пять долларов, а в унции — немногим более тридцати граммов. Даже не будучи Эйнштейном, можно легко подсчитать, что каждый квадратный сантиметр купленной земли обошелся Онассису почти в пятнадцать раз дороже цены одного грамма желтого металла!
Но и это сравнение не дает полного представления о размерах клада, зарытого в фундаменте дома № 800. Во-первых, универмаг «Бест энд компани» расположен между Пятой авеню и 51-й стрит, то есть вне пределов заветной квадратной полумили. Во-вторых, его владельцы совершали сделку, находясь на грани банкротства, а посему не привередничали. В-третьих, здание «Бест энд компани» окружают каменные джунгли, а дом № 800 стоит по соседству с Центральным парком — основным зеленым массивом Манхэттэна. А в Нью-Йорке, между прочим, о богатстве людей судят не столько по количеству «зелененьких»[4], сколько по количеству зелени, окружающей их дома. Только очень богатые, живущие, как правило, на последних этажах небоскребов, позволяют себе роскошь разбивать на крышах микроскопические садики. (Вот почему богатым в Нью-Йорке дышится легче не только в переносном, но и в прямом смысле слова. Вот почему чем ближе к Центральному парку, тем дороже и земля, и дома, и квартира. Недаром здесь говорят: скажи, сколько озона поглощают твои легкие, и я скажу, каков твой заработок.) Дом № 800 единственный в центре Манхэттэна, имеющий сад и даже парк не на крыше, а на земле. Это — немыслимая роскошь, за которую госпожа Додж платит только в виде налогов около двухсот тысяч долларов, то есть годовое жалованье президента Соединенных Штатов Америки!
3
Этот несравненный образчик судейского красноречия цитируется мною по оригиналу, воспроизведенному в журнале «Нью-Йорк».