Мерис и в лес уходил; нередко души умерших
Он из могил вызывал и сводил урожаи к соседу.
Дафниса вы приведите домой, приведите, заклятья!
100 Амариллида, за дверь ты вынеси пепел, к потоку,
Там через голову брось, но назад не смотри. Присушу я
Дафниса так, – хоть ему ни заклятья, ни боги не страшны!
Дафниса вы приведите домой, приведите, заклятья!
На алтаре – посмотри! – взметнувшимся пламенем пепел
105 Вспыхнул сам по себе, пока медлю. Ко благу да будет!
Что это? И не пойму… Залаял Гилак у порога…
Верить ли? Иль создает себе сам сновиденья, кто любит?
Полно! Заклятьям конец! Домой возвращается Дафнис".
ЭКЛОГА IX
Мерис, куда тебя ноги несут? Направляешься в город?
Вот чего мы, Ликид, дождались: пришлец, завладевший
Нашей землицей, – чего никогда я досель не боялся, –
«Это мое, – нам сказал, – уходите, былые владельцы!»
5 В горести, выгнанный вон, – до чего ж переменчиво счастье!
Этих козлят я несу для него же – будь ему пусто!
Всё ж говорят, и не зря, что оттуда, где начинают
К нашей равнине холмы спускаться отлогим наклоном,
Вплоть до реки и до тех обломанных бурею буков
10 Песнями землю свою ваш Меналк сохранил за собою.
Правду, Ликид, сказали тебе, – но, при звоне оружья,
Песни мои не сильней голубей, когда, по рассказам,
На хаонийских полях почуют орла приближенье.
Да, когда б из дупла, прокаркав слева, ворона
15 Не повелела мне впредь не пускаться в новые тяжбы,
Больше ни Мерису здесь не жить бы, ни даже Меналку.
Кто же надумал, увы, такое злодейство? С тобою
Лучшей утехи своей мы едва, о Меналк, не лишились!
Нимф кто пел бы у нас? Кто землю травой и цветами
20 Стал бы здесь устилать, родники укрывал бы листвою;
Песни бы пел, какие на днях у тебя я подслушал, –
К Амариллиде как раз ты спешил, к моему наслажденью:
"Титир, пока я вернусь, попаси моих коз, – я не долго.
А наедятся – веди к водопою. Когда же обратно
25 Будешь идти, берегись, не встреться с козлом – он бодучий!"
Лучше споем, что Вару он пел, еще не отделав:
"Имя, о Вар, твое – лишь бы Мантуя нашей осталась,
Мантуя, слишком, увы, к Кремоне близкая бедной, –
В песнях своих возносить до созвездий лебеди будут!"
30 Пусть же пчелы твои кирнейских[83] тисов избегнут!
Пусть же дрок и коров насытит, чтоб вымя надулось!
Если что есть, начинай! И меня Пиериды поэтом
Сделали и у меня есть песни; меня называют
Тоже певцом пастухи, – да не очень я им доверяю:
35 Знаю, что песни мои недостойны Вария с Цинной[84] –
Право, как гусь гогочу посреди лебединого пенья.
Молча, Ликид, в уме я песни перебираю,
Вспомнить смогу ли, – одна все ж есть достойная песня:
«О Галатея, приди! В волнах какая забава?
40 Здесь запестрела весна, земля возле рек рассыпает
Множество разных цветов; серебристый высится тополь
Возле пещеры, шатром заплетаются гибкие лозы.
О, приходи! Пусть волны, ярясь, ударяются в берег!
А не пропеть ли нам то, что, помнится, ясною ночью
45 Пел ты один? Я знаю напев, – слова бы припомнить!
«Дафнис, зачем на восход созвездий смотришь ты вечных?
Цезаря ныне взошло светило, сына Дионы[85],
То, под которым посев урожаем обрадован будет,
И на открытых холмах виноград зарумянится дружно.
50 Груши, Дафнис, сажай – плоды пусть внуки срывают!»
Всё-то уносят года, – и память. Бывало, нередко
Мальчиком целые дни проводил я, помню, за пеньем.
Сколько я песен забыл! Сам голос Мериса ныне
Уж покидает его. Онемел я от волчьего взгляда.
55 Все же ты песни мои от Меналка нередко услышишь.
Мерис, так говоря, ты мои лишь удвоил желанья.
Ради тебя приумолкла вода и не движется; ветры
Стихли. Только взгляни – совсем не колеблется воздух.
Здесь как раз полпути до города. Вон Бианора[86]
60 Холм погребальный уже показался. Тут, где селяне
Лоз прорезают листву, давай пропоем свои песни!
Рядом козлят положи. Мы вовремя в город поспеем.
А коли страшно, что ночь нагонит дождя до прихода
В город, можем идти мы и петь – так легче дорога.
65 А чтоб идти нам и петь, тебя я избавлю от ноши.
Нет мальчуган, перестань: сперва неотложное справим.
А как Меналк подойдет, тогда и споем на досуге.
ЭКЛОГА Х
К этой последней моей снизойди, Аретуза[87], работе.
Галлу немного стихов сказать я намерен, но только б
И Ликориде[88] их знать. Кто Галлу в песнях откажет?
Пусть же, когда ты скользить под течением будешь сиканским[89],
5 Горькой Дорида[90] струи с твоей не смешает струею.
Так начинай! Воспоем тревоги любовные Галла,
Козы ж курносые пусть тем временем щиплют кустарник.
Не для глухих мы поем, – на все отвечают дубравы.
В рощах каких, в каких вы ущельях, девы наяды,
10 Были, когда погибал от страсти своей злополучной
Галл? Ни Пинд[91] не задерживал вас, ни вершины Парнаса,
Ни Аганиппа[92], что с гор в долины Аонии льется,
Даже и лавры о нем, тамариски печалились даже,
Сам, поросший сосной, над ним, под скалою лежащим,
15 Плакал и Менал тогда, и студеные кручи Ликея[93].
Овцы вокруг собрались, – как нас не чуждаются овцы,
Так не чуждайся и ты, певец божественный, стада, –
Пас ведь отары у рек и сам прекрасный Адонис[94].
Вот пришел и овчар, с опозданьем пришли свинопасы,
20 Вот подошел и Меналк, в желудевом настое намокший.
Все вопрошают: «Отколь такая любовь?» Появился
Сам Аполлон: "Что безумствуешь, Галл, – говорит, – твоя радость,
В лагерь ужасный, в снега с другим Ликорида сбежала".[95]
Вот пришел и Сильван[96], венком украшенный сельским,
25 Лилии крупные нес и махал зацветшей осокой.
Пан, Аркадии бог, пришел – мы видели сами:
Соком он был бузины и суриком ярко раскрашен.
«Будет ли мера?» – спросил. Но Амуру нимало нет дела.
Ах, бессердечный Амур, не сыт слезами, как влагой
30 Луг не сыт, или дроком пчела, или козы листвою.
Он же в печали сказал: "Но все-таки вы пропоете
Вашим горам про меня! Вы, дети Аркадии, в пенье
Всех превзошли. Как сладко мои упокоятся кости,
84
Стих 35.
87
Стих 1.
95
Стих 23.