Шестой гость тоже был немолод, лет около семидесяти, точнее определить было сложно из-за смуглого лица, высушенного солнцем до такой степени, что напоминало кусок хорошо выдержанного вяленого мяса. Этот не был поклонником ни строгих чопорных костюмов, ни легкомысленных халатов, ни садистской викторианской моды — весь его туалет состоял из грубой холщовой рубахи и таких же штанов, столь ветхих, что на его месте Лэйд постеснялся бы даже покидать пределы вечно пьяного, полного оборванной матросни, Шипси, не говоря уже о том, чтобы соваться в респектабельный Редруф. В тон одежде была и борода, седая, выгоревшая на солнце до лёгкой желтизны, неряшливо и небрежно остриженная.
Этот тип напоминал лоцмана, проведшего всю жизнь на раскалённой корабельной палубе, но каким-то странным течением затянутого в гостиную, которая представлялась ему тесной тёмной каморкой. Глаза его озадаченно моргали, будто недоумённо, словно он и сам толком не понимал, что здесь делает и как тут оказался. Широкая нижняя челюсть, скуластое лицо, слабо выраженная, но вполне отчётливая долихокефалия[76]…
Лэйд мысленно кивнул себе. Полли, без сомнения. Полинезийской крови в жилах старика было недостаточно, чтобы считать его воплощением мистера Хонги Хика[77], но вполне достаточно, чтобы разбавить британскую кровь до умеренных значений. Всё ясно, квартерон или метис[78]. В Новом Бангоре всегда хватало таких — и подобных ему.
Несчастные сыновья двух народов, несущие в себе британское и полинезийское начало, они были вышвырнуты собственными племенами, но так и не сделались своими в краю мёртвого камня, который следует именовать городом. Оборванные, не знающие грамоты, изъясняющиеся на ломаном английском, щедро сдобренным полинезийским диалектом, легко попадающие в сети алкоголя и рыбного зелья, они влачили весьма жалкое существование, обыкновенно оседая в Клифе, Лонг-Джоне и Шипспоттинге.
Этот выглядел не самым запущенным из них, но и не самым респектабельным. Выгоревшие глаза старика-полли выглядели внимательными, но при этом бесхитростными, почти детскими — они не выдавали ни буйного нрава, ни особенного ума. Лэйд невольно ощутил толику облегчения — некоторые полли от природы отличаются способностью причинять неприятности, но этот, как будто бы, ни угрожал ни гостиной мистера Гёрни, ни его гостям, к числу которых он и сам теперь относился.
Чёрт, ну и странная же здесь собралась компания!
Пёстрая, непривычная и, по меньшей мере, чудная.
Взгляд Лэйда оббежал стол по окружности, как часовая стрелка оббегает циферблат,
вернулся в отправную точку и завертелся на месте, не зная, в какую сторону ему устремиться дальше.
Лэйд не знал, какими достоинствами наделён мистер Гёрни, но одного у него нельзя было отнять — кажется, он сумел собрать в своей гостиной весьма странную публику. Эти шестеро определённо не относились к числу его сослуживцев, которых он вознамерился угостить хорошим обедом по случаю удачного завершения финансового квартала. Ещё меньше они походили на дружескую компанию, собравшейся на небольшую пирушку, очень уж обособленно восседали за столом, не переговариваясь и даже не глядя друг на друга — поведение не старых приятелей, но незнакомцев.
Возможно, банкиры из Редруфа любят дурачиться таким образом, подумал Лэйд, возможно, это что-то вроде их излюбленного развлечения. Они выбирают из числа жителей Нового Бангора семерых наиболее странных, приглашают их к себе домой, после чего выбирают из них короля чудаков, которому предстоит царствовать ещё целый год. Если так, акции Лэйда Лайвстоуна в этом свете должны стоить не так и мало — поменьше, чем у Безжалостной Красавицы[79] или мистера Моисея, но побольше, чем у старика-полли…
— Какой удивительный спектр!
— Простите, — вырвалось у Лэйда, — Что вы сказали?
— Поразительно! — мужчина в тяжёлом шлеме, оснащённом множеством линз, подался вперёд в своём кресле, — И как странно! Я говорю о вашей фигуре, она…
— Полегче, приятель, — пробормотал Лэйд, выставляя вперёд руки, — Моя фигура несовершенна, как несовершенны многие вещи в мире, но лишь один-единственный человек в мире имеет право критиковать её — это мой портной.
— Я не об этом, — мужчина в шлеме даже привстал от волнения, — Ваша аура… Этот спектр, эти линии… Поразительно. Никогда прежде не встречал такого рисунка. Словно… словно полосы, скользящие по телу, и какие яркие!..
Лэйд машинально провёл ладонями по животу, будто смахивая пыль с жилета.
— Хотите сказать, вы видите мою… ауру? Наверно, через эту штуку у вас на голове?
78
Метис — обозначение для человека, рождённого из смешанных браков между «белым» и «чёрным населением». Квартерон — человек, имеющий не меньше четверти «чёрных» генов.
79
«Безжалостная красавица» — поэма Джона Китса, в которой роковая женщина (фея) похищает безымянного рыцаря.