— Каждый из нас выбирает свои методы, — холодно заметил Лэйд, — Мои, может, не очень изящны, но…
— Не очень изящны? — Ледбитер расхохотался, — Вот уж метко сказано! Насколько я помню твою собственную тактику, она вполне укладывается в нехитрую, как дубинка полинезийца, схему. «Игнорировать всё, что только возможно. Договориться с тем, что нельзя игнорировать. Запугать всё, с чем невозможно договориться. Убить то, что невозможно запугать». Я ничего не упустил?
— Только то, что шесть лет назад я пообещал отрезать тебе уши, если ты ещё раз попадёшься мне на пути, Арльз. Если я до сих пор не ношу их на своей шее на манер ожерелий, что носят воины-полли, то только потому, что нам с тобой не приходилось встречаться. В отличие от тебя, я не любитель хороших гостиных.
Ледбитер поморщился.
— Брось свои грязные тигриные манеры, Лайвстоун. Они работают среди китобоев и шлюх, но не в хорошем обществе. И лучше бы тебе убрать обратно когти, пока я не достал хлыст…
— Баал, Паймон и Форнеус! — женщина в чёрном, которую Ледбитер назвал мисс Воган, впилась в Лэйда взглядом. Если глаза Ледбитера были полны безмятежной лазури, её собственные казались двумя колючими звёздами, ввинчивающимися в душу, — До меня только сейчас дошло, о чём вы болтаете. Когти, полосы… Чёрт вас подери, обоих! Это он? Это тот, о ком я думаю? Мистер Блондло, так вот что за полосы вы имели в виду?
Мужчина в монструозном шлеме встрепенулся на своём месте. Он и без того последнюю минуту пристально разглядывал Лэйда через выпуклые непрозрачные линзы своего аппарата, так пристально, будто Лэйд был неведомым препаратом, расположившимся на предметном стекле невидимого микроскопа. Судя по тому, как сжались его тонкие губы, этот процесс требовал нешуточного напряжения, иногда Лэйду даже казалось, что его чёртова оптика вот-вот лопнет от этих невероятных усилий…
— Да, — наконец произнёс он, отдуваясь, как после тяжёлого труда, — Несомненно. Теперь я отчётливо это вижу. Роскошное, невообразимое зрелище… Полосы пульсируют и перетекают, образовывая причудливейшие узоры, почти гипнотизируют… Вы, конечно, не можете видеть этого в том жалком спектре, что дала вам природа, но уверяю, я вижу отчётливо. Без сомнения, это он. Тигр.
— Тигр? — старик-полли в холщовой рубахе завертел головой, будто опасался, что в гостиную в самом деле заявится всамделишный тигр, свирепо рычащий и с оскаленной пастью, — Какой ещё тигр? Где? Вы это всерьёз?..
Джентльмены в овчине беспокойно переглянулись и, видно, мысли, мгновенно переданные по этому взгляду, как по невидимой волне аппарата Попова, были сходны, потому что оба одновременно усмехнулись в усы.
«Tigre? Il a dit tigre?»
«Absurdité. Il ressemble plutôt à un vieux hamster![85]»
— К вашим услугам, — сухо произнёс Лэйд, — Да, я — Бангорский Тигр.
Мисс Воган рассмеялась.
Лэйд всегда полагал, что женский смех — необычайно жизнеутверждающий препарат, даже в небольших дозах чрезвычайно ободряюще воздействующий на мужскую душу, даже лучше, чем горячий грог, сдобренный несколькими каплями лауданума. Но смех мисс Воган был особого рода. Может, потому, что её зубы…
Миниатюрные, белоснежные, они были подточены на полинезийский манер, как это делают некоторые воинственные дикари, до хищной остроты. Оттого её улыбка, обрамлённая кроваво-красной помадой, выглядела двоякой — по-женственному соблазнительной и по-акульи жутковатой. Какая отвратительная, чудовищная, противоестественная мода…
— Бангорский Тигр? Подумать только! Я думала, Бангорский Тигр — это одна из ветхих старых легенд Нового Бангора, навеки заблудившаяся в его тёмных переулках. Но позвольте, я слышала, что…
— Что он семи футов росту[86], трёхсот фунтов весом[87] и сложен как маорийское божество? — Лэйд усмехнулся, — Каждый лавочник знает — чтобы продать товар, надо прихорошить его. Сбрызнуть водой, чтобы убрать сухость, покрыть тонким слоем воска, чтобы сделать кожуру блестящей, протереть уксусной смесью, чтобы скрыть неприглядный запах…
— Я слышала, у Бангорского Тигра одна рука из чёрной стали, огненный глаз во лбу и тигриные когти. А вы… Что у вас с рукой?
Лэйд поднял правую руку, демонстрируя забинтованную культю мизинца.
— Это? Прищемил сундуком, когда искал банки консервированного шпината. Доктор Фарлоу говорит, через месяц я и забуду, что Господь наделил меня при рождении десятью пальцами. Пока ещё немного побаливает, особенно к вечеру, на сырую погоду, но…