— Секретарём? — спросил Уилл. Так торопливо, что напомнил Лэйду воробья из Сомерс-парка, пытающегося улизнуть с хлебной крошкой в клюве, — Значит, у зловещей Канцелярии всё-таки есть руководитель? Кто же он?
— Никто не знает, — индифферентно отозвался Лэйд, — Подпись не читаема. Или складывается в такие надписи, что немудрено свихнуться, пытаясь их разобрать. Как бы то ни было, почте пришлось подчиниться. Никто не идёт против воли Канцелярии, даже когда эта воля противоречит законам коммерции, логики, здравого смысла или мироздания. Почтальоны в срочном порядке начали учиться свисту, за марками был установлен строгий контроль и так далее в этом роде.
— Забавно, — согласился Уилл, — По крайней мере, пока никто не умер, и уже одно это немало меня воодушевляет.
— Спустя три дня полк морской пехоты Его Величества, расквартированный на острове, получил от Канцелярии депешу в обход своего прямого командования, которая в категорическом тоне требовала отменить традиционные марши, заменив их торжественной сарабандой[169], как более соответствующей духу времени и полезной для физической подготовки личного состава. Говорят, у полковника Морриса едва успели выбить пистолет — старик всерьёз планировал застрелиться. Но и этим дело не кончилось. Сорок три ресторана по всему острову на той же неделе получили от Канцелярии Нового Бангора строгое предписание — заменить всю соль в подаваемых блюдах тростниковым сахаром, добавить в меню пудинг из древесной стружки и вписывать в каждый счёт три с половиной пенса за поминовение души сэра Фредерика Марриета[170]. Разумеется, и это указание было исполнено ими в самый короткий срок.
— Но ведь это… нелепо, — осторожно заметил Уилл, — Я имею в виду, даже последнему дураку станет очевидно, что подобные распоряжения в лучшем случае не несут смысла, а в худшем походят на розыгрыш!
— Вы просто не привыкли к тому, какая сила заключена в слове «Канцелярия», Уилл. У этой силы не принято ничего уточнять, как не принято уточнять у тропического урагана его планы и соображения. Докеры из Клифа не сомневались ни минуты, когда получили от Канцелярии указание заливать вместо балластных вод сельтерскую с клубничным сиропом, а библиотека острова не колеблясь вырезала из всех своих книг страницу под номером триста шестнадцать. За одну неделю подобных распоряжений, ордеров и предписаний было направлено несколько десятков, и все — самого причудливого свойства. Обычно-то Канцелярия старается не вмешиваться чрезмерно в жизнь острова, но тут будто прорвало какие-то невидимые трубы…
— Значит, всё это исполнялось?
— Несомненно. Немедленно и без уточнений. Единственным, кто набрался достаточно смелости, был брандмейстер Нового Бангора, который не мог взять в толк, отчего пожары с этого дня полагается тушить лиловыми чернилами и чем кардинальские сутаны лучше в качестве одежды пожарных, чем привычные брезентовые робы. Он был достаточно отважен, чтобы сделать уточняющий запрос в Канцелярию — и внезапно получил ошеломляющий ответ.
— Всё это было фальшивкой?
— Да, — торжественно сказал Лэйд, — Вплоть до последней бумажки. При том, что печати Канцелярии выглядели подлинными, а сами документы не имели никаких признаков подделки. Фальшивки, но ювелирного качества, о котором не могли мечтать даже лучшие фальшивомонетчики. И такое странное использование таланта, если не сказать — пугающее! Поверьте, в Новом Бангоре найдётся гораздо больше желающих засунуть руку в пасть голодной акуле, чем разыграть кого-то, действуя именем Канцелярии. А вот Альф-Глашатай не испугался. Простите, забыл сказать. Глашатаем Альфом таинственного отправителя прозвали журналисты «Серебряного рупора», который более известен в Новом Бангоре как «Лужёная глотка». Тогда они ещё потешались, не зная, что уже следующий номер газеты выйдет, согласно ордонансу Канцелярии, на чистом суахили… Что до самого Альфа-Глашатая, в скором времени ему суждено было стать кошмаром Канцелярии.
170
Фредерик Мариетт — английский писатель XVII–XVIII веков, автор приключенческих романов.