— Или с тех, когда Вильгельм Бастард вознамерился отхватить себе кусочек земли под Гастингсом[212], чтобы устроить там личный кегельбан. Начинайте искать немедля! Не бойтесь испачкать манжеты, что-то подсказывает мне, что Роттердрах не оставит нас без своего общества надолго.
Уилл с готовностью опустился на колени перед грудой мусора и запустил туда руки, хоть и не без опаски. Груда была основательной и, судя по количеству пыли, почти столь же древней, как и сама «Ржавая Шпора».
— Кажется, здесь скопилось чертовски много всего, мистер Лайвстоун, — пробормотал Уилл, — Возможно, мне было бы проще искать, если бы я знал, что именно ищу.
— Вы ищете нож, — ответил ему Лэйд, — Дешёвый длинный нож для разделки рыбы с самодельной деревянной рукоятью. Выглядит весьма непритязательно, однако превосходно наточен.
Уилл замер, на несколько долгих томительных секунд перестав искать.
— Рыбацкий нож? Но это…
— Да. Нож Поэта, которым он когда-то угрожал Доктору. Брошенный им в ту ночь, когда был основан клуб «Альбион» и не успевший испить ничьей крови. Шевелитесь, чтоб вас!
— Вы думаете, он до сих пор там? Спустя много лет?
— Нынешний владелец «Ржавой Шпоры» не похож на рачительного хозяина. Судя по всему, мусор не убирался здесь годами. А значит, нож вполне может всё ещё быть там. Найдите его поскорее и перережьте верёвки.
— Возможно, это займёт какое-то время, — пробормотал Уилл, — Здесь действительно до черта хлама.
— Ищите! А чтобы вам было легче и не дрожали руки, я буду рассказывать. Нет, не про Скрэпси и не про Карнифакса. Я думаю, у меня найдётся подходящий рассказ, отлично отвечающий случаю.
Он кашлянул.
— Доктор Генри поморщился— у него ныли виски…
Доктор Генри поморщился— у него ныли виски. Не стоило пить так много белого вина за обедом. С приходом сумерек, раскалённых и душных, обложивших город со всех сторон, вино вернулось тяжёлой изжогой, а в висках поселились, тревожно ёрзая, зёрна боли — первые признаки неумолимо надвигающейся мигрени.
Нет, подумал он, пытаясь массировать виски пальцами, точно это могло раздробить эту боль в зародыше, вино здесь не при чём. Просто сил делается меньше с каждым годом. Их оказалось куда меньше, чем я думал, вот и всё. Тем сложнее сохранять выдержку, особенно в последнее время.
— Хватит, — попросил он тихо, надеясь, что голос не изменил ему в этот миг слабости, — Я понимаю, вы огорчены неудачей и раздосадованы, но…
Пастух раздражённо ударил ладонью по столешнице. С такой силой, с какой, должно быть, привык в молодости бить по холке годовалых бычков, проверяя их выносливость. В этот раз удар вышел тяжёлым и влажным.
— Раздосадованы? Да, чёрт возьми, у нас есть повод ощущать себя раздосадованными! О да! Мы думали, что «Альбион» — это спасательный корабль, который поднимет нас на борт, чтобы раз и навсегда отчалить от проклятого острова, но теперь видим отчётливо, это лишь орудие пытки. Сколько мы уже увечим себя ею? Два года, если не ошибаюсь?
— Семьсот два дня, — пробормотал Архитектор, тяжело поднимая голову. И хоть сделал он это совершенно бесшумно, доктору Генри показалось, что он слышит скрип старых костей, до того скверно выглядел Архитектор, — Почти два года. Впрочем, в этом, конечно, нет смысла…
— Совершенно верно, — Графиня досадливо дёрнула обнажённым плечом, — Пожалуйста, избавьте нас от сухих цифр, по крайней мере в этот раз!
Сегодня она была в непривычно открытом платье, обнажающем руки выше локтя. Даже по меркам Нового Бангора подобное платье выглядело весьма дерзким для дамы её возраста и положения. А может, даже и неприличным. Однако доктор Генри поймал себя на том, что не любуется ни этим нарочно выставленным напоказ плечом, обтянутым золотистой кожей, ни порывистым страстным движением. Напротив, разглядывает с какой-то затаённой тревогой, как разглядывают грациозное, топорщащее крылья, но потенциально ядовитое насекомое — какую-нибудь пёстро окрашенную тропическую муху.
Возможно, почтенный Архитектор испытывал схожее чувство. Или даже более сильное — в его бесцветных невыразительных глазах, похожих на затянутый пылью хрусталь, долгое время простоявший в серванте, мелькнуло явственное отвращение.
— Вам простительно не утруждать себя цифрами, мисс Лува, — процедил он, дёрнув острым костистым подбородком, — Я не собираю городские сплетни, но если верить всем тем, что до доносятся до меня в перерывах между вычислениями, для того, чтоб удержать в памяти всех джентльменов, воспользовавшихся вашим расположением, потребовался бы даже не блокнот, а настоящий гроссбух!
212
Бастард — прозвище Вильгельма Завоевателя (1035–1087), разгромивший в Битве при Гастингсе (1066) английскую армию.