— В таком случае охотно выслушаю её.
— Мистер Гобсон-Гобсек был ростовщиком. Говорят, он был большим специалистом по экономической части и даже когда-то преподавал в лондонском университете.
— Вы хотите сказать, он не был урождённым подданным Нового Бангора?
— Не знаю, — вынужден был признать Лэйд, — Может, и был, теперь уже у меня нет возможности установить это. Как бы то ни было, тут, на острове, он смог использовать свой несомненный талант к огромной для себя выгоде. Ростовщики бывают всякие, мне, например, доводилось быть знакомым с ростовщиками, с которыми джентльмену не предосудительно было бы вместе поужинать или покидать карты.
Уилл коротко кивнул.
— В Библии упоминается мытарь Закхей. Праведный человек, принявший в своём доме Иисуса Христа и…
Лэйд дважды провёл указательным пальцем по левой брови и лишь по недоумённому лицу Уилла понял, что остался им не понят. Неудивительно — этим жестом полли Нового Бангора обычно демонстрировали насмешливое возражение, которым не желали оскорбить собеседника. Известный всем в Хукахука, для Уилла он был столь же непонятен, как и характерные черты дикарской раскраски.
Лэйду пришлось изобразить на лице усмешку — куда более интернациональную гримасу, имеющую хождение среди воспитанных людей.
— Это не про Гобсона. У того сам Сатана не дождался бы стакана воды в дождливый день. Необычайно скаредный был человек. Во мне самом сложно заподозрить мецената, но Гобсон… Это был человек отчаянной, невообразимой жадности.
Поверьте мне, проще было забрать у голодной собаки суповую кость, чем у этого человека — пенс, попавший ему в руку. Он начал с самых низов, ссуживая деньгами опустившихся рыбоедов, покрывающихся чешуёй и готовых продать бессмертную душу за несколько капель рыбьего жира и, видимо, вёл дела столь ловко, что уже через несколько лет сделался из безвестного проходимца с дырявым чемоданом одним из богатейших ростовщиков на всём острове. Да, сэр, этот человек умел делать деньги. Тратя несчастный фартинг, он неизменно зарабатывал на нём гроут[65]. С каждого шиллинга имел по полновесной кроне[66]. А вкладывая фунт стерлингов, скорее удавился бы, чем получил бы с него менее пяти соверенов[67]. Как шутили люди, имевшие неосторожность взять у него ссуду, если бы деньги можно было делать из воздуха, за неделю Гобсон втянул бы в себя весь воздух над южным полушарием!
— Удивительно приятный человек, должно быть.
— И совершенно беспринципный, я бы сказал. Он был готов ссужать деньгами кого-угодно — хоть бедняков из Клифа, хоть дельцов из Майринка. Плантаторы-неудачники, фабриканты из Коппертауна, обедневшие аристократы, офицеры — все знали, где можно получить звонкую монету в любое время суток, если жизнь припрёт к стенке. Как знали и то, что расплата будет неизбежна, и погасить задолженность можно лишь благородным чеканным металлом, прочих материалов, таких как кровь, чернила, пот или слёзы, Гобсон не принимал. Медь, серебро, золото — всё это текло сквозь его пальцы одним сплошным потоком. О, он был вполне аккуратен в своём деле, но в то же время отличался акульей жадностью. Едва ли хоть один человек в Новом Бангоре мог похвастаться тем, что заставил Гобсона переписать истекающий вексель или выдать ссуду без обеспечения. Говорили, ему покровительствует сам Мортлэйк, Князь Цепей, губернатор Редруфа. Но это, конечно, не так. Он просто с выгодой использовал данный ему при рождении талант.
Они уже проехали указанный Лэйдом розовый особняк, но Уилл продолжал безучастно смотреть в окно, скользя взглядом по фасадам, которые самому Лэйду казались человеческими лицами, навеки замершими в непроницаемо вежливых гримасах. И с каждого такого лица на него холодным паучьим взглядом глядело множество оконных глаз.
Чтобы не смотреть на них, Лэйд перевёл взгляд на багровый загривок кэбмэна, сидящего наособицу в своей маленькой кабинке. У кэбмэна хватало забот. Двигатель был изношенный, одышливый, так что хозяину приходилось ежеминутно приходить ему на помощь — стирать тряпицей выступившую на центробежном распределителе смазку, стучать подошвой сапога по кожуху, помогая встать на место штоку поршня, и временами подкармливать ревущую оранжевым пламенем топку скудной порцией антрацита.
— Однажды мистеру Гобсону крупно повезло. Он ссудил деньги мастеру часовых дел, чьё имя я, признаться, позабыл, владельцу небольшой мастерской в Айронглоу. Ссуда была пустячная, но мастер не управился в срок, а обеспечением ссуды согласно договора была его мастерская. Говорят, несчастный мастер битый час ползал в ногах у Гобсона, умоляя его о снисхождении. Но разжалобить того было не проще, чем выдавить каплю молока из куска заплесневевшего сыра. Гобсон отнял его мастерскую, лишив в одночасье и ремесла и надежды. Он сделал это при помощи обычного пера ценой в два пенни, которым, впрочем, орудовал более ловко, чем если бы это был разбойничий кистень. Днём позже разорённый мастер покончил с собой.