Совместная трапеза была «символом дружбы, близости и социального единства». Если в трапезе участвовали люди не из родственников, это обязательно отражало социальные границы и стратификацию общества.[106] Члены элиты ели с другими членами элиты (и это в целом сохранилось в современном западном обществе). Можно думать, что у представителей крестьянского класса правила относительно трапез были не столь жесткими. Но и тут некоторых людей исключали из группы своих. Кроме того, посадить за свой стол незнакомого человека было значимым поступком.
Для иудеев трапеза имела еще один смысл. По меньшей мере две группы иудеев того времени, фарисеи и ессеи, видели в совместных трапезах символическое выражение такого Израиля, каким его хочет видеть Бог. В этих группах было «закрытое застольное братство», что основывалось на толковании Божьего повеления из Книги Левит «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш» (19:2). Они понимали святость как чистоту. Сесть за стол с ессеями мог только человек, прошедший период «послушничества» и совершивший ритуальное очищение. Фарисеи ели только с теми, кто соблюдал правила ритуальной чистоты, которые были обязательны для священников, готовящихся участвовать в храмовом богослужении. Высокие стандарты чистоты создавали жесткие социальные границы вокруг застольного братства фарисеев.[107] Для обеих групп чин трапезы выражал представление о том, как будет выглядеть Израиль, если станет хранить верность Богу.
Это позволяет понять, почему трапезы, которые практиковал Иисус, вызывали столь бурные споры. Евангелия многократно повторяют примерно одни и те же слова критиков Иисуса: «Почему Он ест с мытарями и грешниками?» (Мк 2:16); «Он остановился у человека грешника» (Лк 19:7); «Он принимает грешников и ест с ними» (Лк 15:2); «Вот человек, любящий есть и пить вино, друг мытарей и грешников» (Мф 11:19; Лк 7:34).[108]
Поскольку христиане привыкли думать, что все люди грешны, им кажется, что упреки за совместную трапезу с «грешниками» отражают лицемерие критиков, которые по гордости не причисляют себя к этой категории. Но тогда слово «грешник» еще не обрело богословского универсального смысла. Скорее, как и слово «мытари», слово «грешники» указывало на определенную группу людей — на тех, кто, с точки зрения обвинителей, не соблюдал Закон в должной мере. Грешников и мытарей объединяет то, что они принадлежат к маргинальной группе, «худшие» представители которой относятся к изгоям и неприкасаемым. Поэтому Иисуса обвиняют в том, что он подрывает свой авторитет, садясь за стол с такими людьми. Мы вернемся к этому вопросу позже. А пока для нас важно понять, что общие трапезы занимали важное место в миссии Иисуса и носили достаточно публичный характер, так что становились источником споров и конфликтов.
Столкновение: споры и казнь
Миссия Иисуса вызывала конфликты. Это одна из ее главных особенностей, отраженных в евангелиях. Если сказать просто, власти его казнили. Но эти конфликты начались задолго до последней иерусалимской недели его жизни. Они сопровождали всю его общественную деятельность и в Галилее, и в Иерусалиме. Марк, рассказав о начале миссии Иисуса, тотчас же во второй и третьей главах описывает реакцию критиков Иисуса. Глава 7, также посвященная миссии в Галилее, повествует о серии столкновений. В Галилее Иисуса критикуют книжники (грамотный класс, обслуживающий элиту) и фарисеи (движение обновления иудаизма, придававшее огромное значение ритуальной чистоте).
Эта критика направлена на обычные действия Иисуса, такие как исцеления в субботу, трапезы с «недостойными» людьми, несоблюдение постов и законов чистоты. Иногда столкновение начинается с откровенно провокативных действий Иисуса, таких как въезд в Иерусалим и нарушение порядка в Храме в последнюю неделю его жизни.
В Иерусалиме этот конфликт превращается в смертельную схватку. Здесь уже Иисусу противостоят не фарисеи, но «первосвященники, старейшины и книжники».[109] В данном контексте книжники — это интеллектуалы, обслуживающие клан первосвященников и старейшин. Верховные священники (включая первосвященника) были главами аристократических священнических семейств, а старейшины — главами других богатых и обладающих властью семейств. Это — местная элита, группировавшаяся вокруг Храма и сотрудничающая со своими римскими повелителями, представителями империи.
Убедительный портрет Иисуса должен показать, почему его миссия вызывала такие конфликты. Его врагами были не просто какие-то злодеи, которые не переносят хороших людей. Среди них были искренние, благочестивые люди, живущие в соответствии со своим пониманием воли Бога относительно Израиля. Даже власти, виновные в аресте и казни Иисуса, возможно, заботились о благе страны, поскольку им выпала нелегкая задача поддерживать порядок, чтобы не вызвать недовольства Рима. Если мы думаем, что враги Иисуса просто дурные или злые люди, мы понимаем их неверно и, что еще хуже, рискуем не понять смысл и драматизм жизни Иисуса.
То, что больше Соломона
Перейдем к последней характеристике Иисуса у синоптиков. Она касается того, как он сам понимал свою деятельность, и чрезвычайна важна. Рассмотрим его высказывания из раннего источника Q, которые — по меньшей мере, некоторые из них, а быть может, и все — восходят к Иисусу.
Первое касается двух традиций Израиля: пророков и Премудрости. Иисус уверяет слушателей, что они сейчас столкнулись с тем, что больше Ионы, самого успешного израильского пророка, и что больше Соломона, славящегося своей мудростью:
Люди Ниневийские… покаялись от проповеди Ионы; и вот, то, что здесь, — больше Ионы. Царица Юга… пришла от пределов земли послушать мудрость Соломонову; и вот, то, что здесь, — больше Соломона (Мф 12:41–42; Лк 11:31–32).
Другое речение из раннего источника также содержит сравнение прошлого с настоящим:
Блаженны очи, видящие то, что вы видите. Ибо говорю вам: многие пророки и цари хотели увидеть то, что видите вы, и не увидели, и услышать то, что вы слышите, и не услышали (Лк 10:23–24; Мф 13:16–17).
И есть еще одно речение, опирающееся на слова Исайи, где пророк говорит о времени избавления Израиля от изгнания и гнета (35:5–6). Иоанн Креститель из темницы посылает своих учеников спросить Иисуса: «Ты ли Грядущий?» Иисус отвечает:
Пойдите, возвестите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают, и хромые ходят; прокаженные очищаются, и глухие слышат; мертвые восстают, и нищим благовествуется (Мф 11:4–5; Лк 7:22).
Слова о том, что Иисус совершает нечто удивительное, стали настолько привычным клише для христиан, что часто мы их пропускаем мимо ушей. Разумеется, для нас важны его деяния, ведь он Спаситель мира, Слово, ставшее плотью, воплощенный единородный сын Отца, жертва за грех, открывшая дорогу прощения, основатель христианства, «единой истинной религии». Но как мы видели, его миссия и речения не указывали ни на него самого, ни на смерть за грехи мира, ни на создание новой религии. Все эти представления появились после Пасхи. Это не значит, что они неверны. Однако это говорит об одном чрезвычайно важном обстоятельстве: приведенные высказывания свидетельствуют не о том, что Иисус — Сын Божий, и не о его спасительной смерти. Они указывают на другое.
Я завершаю эту главу, посвященную «общей картине» миссии Иисуса, двумя краткими резюме, которые взаимно дополняют друг друга. Первое представляет собой набросок — или «досье» — в пяти пунктах. Он основан на историческом изучении евангельских текстов, а одновременно задает структуру для упорядочивания или организации того материала евангелий, который мы на основании весомых причин считаем историческим. В какой-то мере здесь повторяется то, что мы уже рассмотрели, но одновременно это дает нам структуру для представления в последующих главах более полного очерка о миссии Иисуса. Итак, Иисус до Пасхи — это:
108
Два подобных высказывания приводит только Лука, но зато два других содержатся и у Марка, и в Q, то есть подтверждаются ранними и независимыми источниками. Хотя в первых двух не упоминаются мытари, эти слова прозвучали в контексте совместной трапезы с мытарями (Лк 19:1-10; 15:1).
109
Фарисеи в прямом смысле слова исчезают из повествования Марка об иерусалимском периоде. Они упоминаются лишь однажды, когда задают Иисусу вопрос о законности нормы платить подать кесарю (12:13–17). Они никак не участвуют в рассказе об аресте, суде и казни Иисуса.