Во-первых, царство Божье предназначено для земли. Как уже говорилось, это Царство не есть загробная жизнь. Во-вторых, термин «царство Божье» имеет и политическое, и религиозное значение, если мы хотим выделить два аспекта жизни, которые никогда не разделяли в иудейском мире Иисуса. Тора и пророки касались и религии, и политики. Эти вещи не отделяли одно от другого и в мире Римской империи. В главе 3 мы уже говорили о том, что римское имперское богословие сочетало в себе религию и политику: представление об императоре как о сыне Божьем придавало легитимность тому политическому порядку, который Рим распространял по земле. Более того, в Риме говорили не об империи, но о «царстве». А это значит, что слова Иисуса о Царстве имели также и политическое звучание. Его слушатели знали о царстве Ирода и царстве Рима. Но Иисус говорил о другом царстве, не о власти Рима и царей-клиентов.
Политически-религиозная метафора царства Божьего указывает на то, какой будет жизнь на земле, если Бог станет там царем, а царства мира сего, системы господства мира потеряют власть. Когда мы говорим о политическом смысле «Царства» для Иисуса, мы не имеем в виду, что Иисус предполагал построить его с помощью политических процессов — выборов (такое он не мог себе и представить), реформ или революций. Он не считал, что для этого достаточно сменить правителей и ввести иную систему правления. Но когда Иисус говорил о «Царстве Бога», это было вызовом для иных тогдашних царств — ведь он говорил о такой жизни на земле, где господствует Бог, а не земные властители. Поэтому его слова о Царстве ставили под вопрос существование других земных царств.
В-третьих, царство Божье должно было наступить не просто на земле, но в преображенном мире. Это блаженное существование людей, утопия, которую должен воплотить Бог, Его важнейший замысел о нашем мире. Иудейские источники примерно того же времени описывают такую преображенную Богом землю как мир изобилия. Один из них говорит о «жизни без забот», об «источниках вина, меда и молока» на земле, которая «сама будет рождать множество плодов». Более того:
Это конец несправедливости и насилия. Всем хватает благ, и народы уже не идут завоевывать другие народы.
Что бы еще ученые ни добавляли к списку из трех пунктов, большинство (если не все) согласятся с тем, что термин «царство Божье» указывает на такое блаженное положение вещей, на такую утопию, которую осуществит Бог. Некоторые представляют, что Иисус имел в виду не только это, но и воскресение умерших, которые сядут за великий пир: «Многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Божием» (Мф 8:11, Лк 13:28–29). Но и в этом случае ученые полагают, что Царство осуществится на преображенной земле, каким бы образом это ни совершилось.
Таким образом, расхождения между учеными касаются не вопроса о содержании Царства, но вопроса о том, как и когда, по мнению Иисуса, оно должно наступить. Думал ли он, что это совершит Бог — причем скоро? Думал ли он, что здесь не понадобится наше участие — то есть что все произойдет независимо от людей? Или же он ожидал, что мы тут должны трудиться совместно с Богом? Иными словами, чего он ждал от своих слушателей? Чтобы они готовились к тому, что Бог намерен осуществить — к неизбежному приходу Царства? Чтобы они вместе с Богом трудились над наступлением Царства, стали его участниками, воплотили его в своей жизни? Я вернусь к вопросам о «как» и «когда» в другой главе. А пока я просто хочу подчеркнуть, что слова «царство Божье» отражают желание Бога относительно земли — Его волю, Его обетование, Его замысел. Сюда входит мечта о справедливости для угнетенных и эксплуатируемых системой господства, на что указывают два известных евангельских текста: молитва Отче наш и заповеди блаженства.
130
Отрывки из Sibylline Oracles 2, цитируются по John Dominic Crossan in Robert Miller, ed., The Apocalyptic Jesus: A Debate (Santa Rosa, CA: Polebridge, 2001), pp.58–59. (Перевод П. Монова. — Прим. пер.)