Шло время. Старики, рассказывая внукам о суровых днях своей жизни, не подозревали, что их детям и внукам суждено увидеть войну, превосходящую по ужасу все войны в истории Чечни.
Очередной трагедией, постигшей многострадальный чеченский народ, явились войны 1994–1996 годов и 1999 года. Конца второй войне до сих пор не видно.
Мало кто в Чечне даже в период серьезного обострения отношений с Россией верил в возможность широкомасштабной войны. Никто не думал, что могут бомбить и расстреливать мирных граждан. Да и трудно поверить в то, что люди, к которым у тебя нет никаких враждебных чувств, могут убивать тебя только за то, что ты оказался на этом маленьком клочке земли, вдруг ставшем «яблоком раздора». Я не могла себе и в мыслях представить, что российские самолеты будут методично уничтожать целые села, жилые кварталы, детские сады, школы, институты, библиотеки, музеи.
Первые дни марта 2000 года. Два дня в селе Комсомольское идут так называемые зачистки[68]. В домах все переворачивается вверх дном в поисках оружия, патронов и тому подобного. На третий день все это повторяется, но без хозяев домов — они, спасаясь от бомбежки, выбежали за село на близлежащее небольшое поле. И все это происходило, кстати, 8 марта. Все женщины мира получали цветы и подарки, а чеченские женщины — бомбы, снаряды и все, что останется после огня.
Горит село синим огнем, а люди оглядываются. Все ли вышли? И тут услышали горький плач бедной Зулай. Оказывается, она с трудом вывезла на тележке больную мать, а Хусейн остался в доме, ожидая прихода за ним Зулай. Когда бомбежка началась, ее не пустили к нему, а самому ему ни за что было не выбраться. Что делать? Да и кто полезет под бомбы?! Оставалось уповать на одного Бога. Он и помог.
Солдаты, оккупировавшие село, присмотрели за стариком. Разные попадались, рассказывал потом Хусейн, были хорошие, были плохие. Хорошие приносили ему воды, делились тушенкой, а плохие — забирали все, что давали первые. Восемнадцать дней он провел среди развалин в одиночестве, голодный и замерзший, каждую минуту ожидая своего конца.
Думал ли Хусейн Озниевич, который всю свою жизнь тихо и самоотверженно трудился, который научил читать и писать большую половину граждан села, думал ли он, что в конце своего жизненного пути ему придется подвергнуть сомнению то, чему учил детей? Ведь всю свою жизнь он утверждал, что главное — это доброта, уважение, любовь к Родине. Как осмыслить, что пришло время других ценностей, что Родина теперь там, где живется легче и где платят больше? Чему учить детей? Как убедить их в том, что есть вещи, над которыми не властны ни время, ни политика?
В каждой стране, республике или области есть главный город — столица. Столица моей Родины — город Грозный. К сожалению, сейчас это только развалины, пепел и мусор. А когда-то это был красивейший город на Кавказе. Но я его таким не видела, потому что десять лет назад в результате военных действий он был разрушен. И с тех пор мы, чеченские дети, не знаем, что такое цирк, кукольный театр, карусели, зоопарк и новогодняя елка.
Мы жили в вечном страхе и под угрозой войны, жили в чужих домах, которые чудом уцелели после военных действий, не учились в школах и не справляли никаких праздников. Я не имела представления о елке, о Деде Морозе и Снегурочке. Точно так же не знали об этом мои ровесники.
Наши родители рассказывали нам обо всех праздниках, и мы завидовали им, представляя, какое у них было счастливое детство. Эта война вошла в каждый дом, принесла в каждую семью горе. В этой войне я и мой папа стали инвалидами, умерла от сердечного приступа бабушка, полностью разрушен наш дом.
В поисках лучшей жизни мы всей семьей поехали в Оренбургскую область. Вначале мы долго не могли привыкнуть к тишине и отсутствию комендантского часа, удивлялись, что не отключают электричество и воду.
Я боялась русских. Но нас там приняли очень хорошо. Я нашла новых друзей. Я познакомилась с русскими обычаями и праздниками, узнала много новых праздников. Когда нас повезли в театр и в цирк, мне захотелось плакать, потому что вспомнила детей, которые живут в Чечне.
В августе 2003 года мы приехали домой, в Чечню. Вернулись в сожженное некогда село Комсомольское. Построили кое-какое жилье. Продолжаем учиться, работать и жить.
Я надеюсь, что добро одержит победу над злыми силами. Я мечтаю о том дне, когда я увижу свою Родину такой, какой она была до начала военных действий.
«Я люблю рассматривать фотографии…»
68
В конце зимы 2000 года блокированные федеральными войсками в Аргунском ущелье боевики предприняли попытки спуститься «на плоскость». В конце февраля прорыв на восток отрядов Хаттаба через порядки 6-й роты псковских десантников оказался успешен. В ночь на 5 марта боевики Руслана Гелаева стали выходить в западном направлении через с. Комсомольское. Началась перестрелка со стоявшими в окрестностях федеральными войсками, жители покинули село. Войска вошли в Комсомольское, практически не встретив сопротивления (боевики из села, видимо, ушли), и провели «зачистку». Вечером военные велели жителям возвращаться в село. Однако ночью в село вновь зашли боевики. Утром 6 марта начался обстрел Комсомольского, бежавшим из села жителям — примерно тысяче человек — войска, оцепившие окрестности, не дали уйти в соседние населенные пункты. Трое суток их держали под открытым небом между расположением войск и селом, как «живой щит». Над их головами в село летели снаряды и ракеты. За это время в поле умерли два пожилых человека, три женщины родили.