Так они остались в Грозном. 31 декабря 1995 года встречали под грохот танков. Со всех сторон слышались выстрелы, взрывы, все вокруг горело. Не понимая всей опасности происходящего, первые дни они оставались в доме и не спускались в подвалы. Когда послышался гул самолетов и начались сильные бомбежки, соседи постучали в квартиру и предложили спуститься в подвал, только тогда все быстро собрались и сбежали вниз. В подвале было уже много людей.
Лида и не предполагала, что здесь придется провести не один день, а несколько тяжелых, мучительных для всех месяцев. Постоянно, в минуты затишья, приходилось бегать в квартиры за едой, которой не хватало. Без еды еще можно было какое-то время обойтись, но отсутствие воды перенести было тяжело. Ребята пытались найти воду, иногда им это удавалось.
В один из январских дней сын Лиды, Башир, вместе со своим другом детства Сергеем ушли за водой и не вернулись. Тревожное чувство не покидало мать целый день. До вечера каждую секунду, каждую минуту она ждала прихода сына, пить уже не хотелось, вода уже была не нужна, нужен был только ее сын. Ночью она уже не могла уснуть, думы не покидали ее, перебирала в уме все ситуации, в которых мог оказаться сын и его друг. Под утро успокоила себя, и надежда вновь появилась в сердце матери: сын ее жив, он вынужден в другом подвале ожидать окончания бомбежки. Город бомбили каждый день. В своем дневнике Лидия описывает весь ужас того, что происходило. Она пишет: «Кругом война, двор весь завален снарядами, деревья опаленные, здания разрушенные обгоревшие. Люди встревожены и обеспокоены тем, что не видно конца этому кошмару». За три месяца, что провели они в подвале, только один раз прорвались к ним представители Международного Красного Креста, тяжелобольных удалось с ними отправить. А остальные люди были рады продуктам и воде, так как чистую воду они уже давно не пили. Они еще два месяца находились в подвале. В перерывах между обстрелами они по очереди бегали в дома и приносили оттуда все необходимое. К концу февраля продукты стали иссякать. Каждый день не покидала вера в то, что сегодня последний день они находятся в подвале, что сын ее, Башир, ждет их где-то, так как не может к ним пройти.
В марте 1995 года война вроде бы закончилась, потихоньку люди стали выходить из подвалов. Картина, которая предстала перед глазами людей, страшная: все они грязные, черные от копоти, исхудали так, что можно узнать друг друга только по голосу. В городе стали появляться международные гуманитарные организации, и с их помощью семья Яндиевых, без сына Башира выехала в станицу Знаменское Надтеречного района. Здесь Лида устроилась на работу на радио.
Каждый день она искала сына, передавая его фамилию среди других, таких же безвестно канувших в пучину войны[74]. Она ездила в Моздок, летала на военном вертолете в Ростов-на-Дону, обращалась к военным, властям, ездила на массовые захоронения. Она хотела найти сына живым или мертвым, но каждый раз, оказываясь у братских могил, сердце ее замирало в ожидании: она не хотела видеть тело сына среди мертвых. Не найдя здесь его в очередной раз, она с надеждой начинала искать его среди живых. Так, в поисках сына, прошел еще один год. В городе днем шла обычная жизнь, ночью начиналась перестрелка.
В январе-феврале стали распространяться слухи, что весной боевики войдут в город. Никто не верил. Как через множество постов федералов могут войти вооруженные люди и начать в городе военные действия? Но к женскому дню
8 Марта боевики вошли в город, несколько дней шли бои, а затем к 14 марта все завершилось, и остатки города начали свою обычную жизнь[75].
Лето подходило к концу. Лида работала в правительстве, оно находилось прямо в том дворе, где она жила, — в Доме правительства. Опять распространялись по городу слухи, что боевики теперь уже в августе войдут в город, но никто не хотел в очередной раз в это верить.
Наступило 6 августа 1996 года, вот как описывает этот день в своем дневнике Лида Яндиева:
Грозный, 6 августа[76].
Утро, 7 часов. Включаю телевизор. Слышу тревожное сообщение: «В Грозный с трех сторон продвигаются боевики. Идут бои в районах Старопромысловского, Чернореченского и Аргунского шоссе. Группа боевиков из 45–50 человек продвигается к железнодорожному вокзалу». Приглушив громкость телевизора, вслушиваюсь: действительно, доносятся выстрелы и автоматные очереди. Решилась все-таки одеться и пойти на работу, но не решаюсь выйти, так как боевые действия проходят совсем рядом. Дом, в котором я живу, находится напротив правительственного здания. Прежде чем выйти из дома, решила позвонить. Звоню на телевидение — молчание. Звоню по отделам. Никто не берет трубку. Время уже 11 часов. Смело выхожу из дома. Вокруг никого, но выстрелы раздаются из разрушенных зданий. Обстреливают Дом правительства. Вокруг Дома правительства нет никаких солдат и БТРов, которые до сих пор присутствовали в достаточном количестве.
74
В августе 1995 года в списках пропавших без вести гражданских лиц, составленных по заявлениям родственников, насчитывалось около 1300 человек. Примерно 800 из них были найдены и опознаны в последующие месяцы при эксгумации братских могил, но списки пополнялись, и после первой чеченской войны более полутора тысяч жителей Чечни числились пропавшими без вести. Большинство из них — как раз жители Грозного, погибшие в декабре 1994 — январе 1995 года. Всего же в Грозном той зимой погибли от 25 тысяч до 29 тысяч гражданских лиц.
75
6 марта 1996 года отряды боевиков под командованием Руслана Гелаева вошли в Грозный, и значительная часть города оказалась под их контролем. Федеральные войска понесли большие потери. Против боевиков было использовано тяжелое оружие и вертолеты, которые вели неизбирательный огонь по жилым кварталам. 8 марта боевики покинули город, уведя с собой более 100 захваченных гражданских лиц. Тем не менее обстрелы южных кварталов города федеральной стороной продолжались еще несколько дней. Всего в ходе событий погибло около 500 гражданских лиц.
76
6 августа 1996 года в Грозный вошли боевики. Подготовка штурма города не была тайной ни для жителей (слух о нем за несколько дней циркулировал на рынке), ни для военных (ими тревожные сигналы трактовались как попытки «отвлечь силы федеральных войск от операции в южных предгорьях»). Накануне из Грозного для проведения операций в сельской местности был выведен полк чеченской милиции.
В первые же часы боев федеральные силы понесли большие потери. Силы МВД, призванные контролировать Грозный, оказались блокированы на блокпостах, в комендатурах и в комплексе административных зданий в центре города. Грозный практически перешел под контроль боевиков. Ситуация требовала решительных действий, но масштаб катастрофы, видимо, не был осознан ни федеральным командованием, ни московскими чиновниками — и те, и другие более всего стремилось не омрачить дурными известиями предстоящую инаугурацию Б. Н. Ельцина. Три дня продолжались уличные бои, которые привели к установлению позиционного противостояния. Чеченские милиционеры, оказавшие сопротивление боевикам, отошли из города на российские военные базы. В центре города в районе Дома правительства, ФСБ и МВД бои были особенно ожесточенными. Вместе с осажденными оказались блокированы 12 журналистов. Попытки ввести в город колонны войск Министерства обороны РФ со стороны военных баз в Ханкале и в аэропорту «Северный», чтобы пробиться к окруженным на помощь, не были успешны и привели к большим потерям, как это было и в ходе новогоднего штурма Грозного в 1994/95 году. Как и тогда, федеральное командование ежедневно рапортовало об установлении контроля над центром города. Журналисты, изредка выходя на связь, опровергали эти сообщения. Федеральная сторона обстреливала город из тяжелых артиллерийских орудий, низкая облачность ограничивала применение авиации. От обстрелов, как и в январе 1995-го и марте 1996-го, страдало в первую очередь гражданское население.