Эта"кафоличность"евхаристической общины отражалась также в ее структуре. Насколько мы можем реконструировать эту общину из отрывочных свидетельств, которыми мы обладаем, мы можем увидеть, что в центре синаксиса всей"Церкви"[267] и позади"одного алтаря"[268] находился трон"одного епископа"[269], расположенный"в месте Божием"[270] или понимаемый как живой"образ Христа"[271]. Вокруг трона располагались пресвитеры[272], а около него стояли диаконы, помогающие ему в богослужении, а перед ним"народ Божий"[273]; такое устройство[274] Церкви, которое было создано на основании обряда воцерковления (крещение — миропомазание) и считалось условием sine qua non, чтобы евхаристическая община существовала и выражала единство Церкви.
Фундаментальная функция этого"одного епископа"заключалась в том, чтобы в самом себе выражать"множество"(poluplhqe…a)[275] верующих в этом месте. Он был тем, кто от имени Церкви предлагал Богу евхаристию, принося таким образом к трону Божию все Тело Христово. Он был тем, в Ком"многие"объединились, чтобы стать одним, будучи приведенными к Тому, Кто сотворил их благодаря их искуплению от Сатаны, Тем, Кто взял их к себе. Таким образом, епископ становится тем одним, через руки которого должна пройти вся община в своем бытии, предлагаемая Богу во Христе, то есть в высочайший момент единства Церкви.
Убедительное превосходство епископа в идее"кафолической Церкви"таким образом развивалось из самой сути евхаристической общины. Не только многообразие народа, но и многообразие чинов должно перестать быть разделением и должно стать разнообразием, вроде разнообразия, даруемого Святым Духом, Который распределяет дары, не разрушая единство. Это было функцией посвящения в сан. Посвящение означает чин, сан и поэтому порождает саны, чины. В этом нет ничего странного для первоначальных евхаристических собраний, которые были структурированы такими санами. Но распределение даров и служений и создание санов могло означать разрушение единства, как это может быть в естественном мире. Ограничивая все такие посвящения евхаристической общиной и делая право посвящения в сан исключительным правом епископа, не как индивидуума, а как главы этой евхаристической общины, древняя Церковь спасла кафолический характер всей своей структуры. Епископ с его исключительным правом посвящения в сан и с обязательным ограничением посвящения в евхаристическом контексте брал на себя обязанность выражать кафоличность своей Церкви. Но именно евхаристическая община и место, которое он занимал в ее структуре, оправдывало такое положение дел.
268
Связь"одной Церкви"с"одной евхаристией","одним епископом"и"одним алтарем", четко установленная в учении Игнатия (Филад., 4; Магн. 7, 2; Еф.5,2; Трал.7,2 и т. д.), продолжается через Киприана ("Еф.43,5;"О един.",17,14 и т. д.) в четвертый век с идеей"моногенес фисиастирион"(Евсевий,"Церк. история", X, 4, 68) и ряд глубоко значимых литургических видов практики вроде"ферментум","антименсион"и т. д..
271
Идея, что епископ является"образом Христа"существовала, по крайней мере, до четвертого века (сравни"Псевдо–Клим. Гомилии", 3, 62).
272
Откр.4,4. Сравни Игнатий,"Смирн.", 8, 1; Еф.20,2 и устройство евхаристического собрания предполагалось в таких источниках как Ипполит"Ап. Трад."(Изд. Дикса, стр.6 и 40 и далее).
274
1Клим., 40,5; 41,7. Идея, что"мирянин"есть не"непосвященный"в сан"человек, а тот, кто через крещение и миропомазание принадлежит, относится к своему собственному сану в Церкви; является фундаментальной для правильного понимания евхаристического синаксиса и его экклезиологических последствий.
275
Игнатий, “Еф.”,1,3; “Трал.”,1,1: “множество” Траллов могло рассматриваться в лице их епископа.