— Пройдешь, — успокоил Хенрика Цацики.
— Самое сложное — это ката.
— Давай повторим еще раз, — предложил Цацики.
— Хай, — ответил Хенрик. По-японски это значило «да».
— Тайкёку Дзёдан, — сказал Цацики и поклонился.
Ката — это что-то вроде танца с блоками и ударами руками и ногами. Какой-то мужчина с собакой на поводке остановился посмотреть, как мальчишки выполняют ката прямо на тротуаре, несмотря на слякоть. Собачка залаяла и бросилась к ним. Когда выполняешь ката, категорически нельзя смеяться. Надо сосредоточиться и сохранять серьезность. Но как удержаться от смеха, когда к тебе подскакивают собачки, которые хотят делать ката вместе с тобой?
Закончив, Цацики и Хенрик поклонились дяденьке с собакой.
— Что это вы показывали? — покачав головой, спросил дяденька.
— Карате, — сквозь смех ответил Хенрик.
— Это было очень красиво, — сказал дяденька. — Раньше я думал, что карате — это когда дерутся и бьют друг друга.
— Вовсе нет, — ответил Цацики и наклонился погладить собаку. — Многие так думают. Лично я никогда не дерусь.
— Я тоже, — поддакнул Хенрик. — Это другие со мной дерутся.
— Пока, до четверга! — крикнул Цацики вслед Хенрику, когда тот свернул в один из переулков. А сам побежал к метро. Не очень было приятно идти одному по темным незнакомым улицам.
Streetsmart
— Эй, парень, ну давай же! Гнагет! Гнагет! Гнагет!
Цацики вжался в сиденье и, сделав вид, что не слышит, уставился на темные стены туннеля, мелькавшие за окном. «Гнагет» — это было прозвище футбольной команды АИК. На предыдущей станции в вагон ввалилась толпа фанатов. Сперва все это выглядело довольно забавно. Глядя на них, Цацики даже посмеивался. Они были веселые и шумные, распевали футбольные кричалки и пили пиво. Толкались, пихались и висли на поручнях, так что вагон ходил ходуном. Ощущение такое, будто ты оказался в жужжащем улье. Видимо, они ехали на матч.
Теперь же все болельщики выжидательно смотрели на Цацики. Он не знал, что делать. К счастью, на следующей станции ему выходить. Он встал и, улыбнувшись своей самой приятной улыбкой, начал протискиваться к дверям.
— Ну же, парень, за кого болеешь? — спросил один из парней.
— За АИК, — пропищал Цацики, хотя на самом деле болел за «Юргорден». Все в его школе болели за «Юргорден».
— Браво! — захохотал парень и с такой силой хлопнул его по спине, что Цацики чуть не упал. Парень подхватил его с воплем: — Смотрите, я нашел нам маскота[1]! — и поднял Цацики в воздух, чтобы все видели.
— АИК! АИК! АИК! — закричали остальные, рассматривая Цацики, который трепыхался как рыба в больших и волосатых руках фаната.
— Кричалку давай! — засмеялся парень и намотал на шею Цацики свой черно-желтый шарф.
О ужас! Цацики сглотнул. Он знал только одну футбольную кричалку: Каждый знает, что АИК — клуб уродов и заик.
Это была любимая кричалка Пера Хаммара, и вряд ли бы парни сильно обрадовались, услышав ее.
На станции «Хурнстуль» Цацики вынесли из вагона, и не успел он опомниться, как оказался на плечах фаната. На голове у того была татуировка «АИК».
— Ну давай, — сказал он. — Какая команда лучше всех?
— АИК, — пропищал Цацики сверху.
— Громче! — заорали парни. — Какая команда лучше всех?
— АИК, — пискнул Цацики чуть-чуть громче.
— Еще громче!
— АИК! АИК! АИК! — во всю мочь прокричал Цацики. Так громко, что люди на платформе вздрогнули и уставились на него. — АИК! АИК! АИК!
Видно, получилось достаточно громко, потому что парень снял его с плеч и спросил, не хочет ли Цацики выпить с ними пивка перед матчем.
— Нет, спасибо, — отказался Цацики. — Я не пью пиво.
— А лимонад? — предложил тогда парень.
— Нет, к сожалению, мне пора домой.
— Жаль, ты был отличным маскотом.
И болельщики исчезли. Цацики казалось, что у него вместо ног — спагетти. Только что «Черная армия» фанатов АИКа чуть было не похитила его и не превратила в своего пожизненного маскота. Главное — не рассказывать об этом Мамаше, иначе она больше не разрешит ему ездить в метро одному, хотя он был вполне внимателен и его все-таки не похитили.
Когда Цацики был маленький, он рассказывал Мамаше все. Теперь же он особо не откровенничал. Иногда ему казалось, что взрослые и дети живут в разных мирах. Думают о разных вещах, говорят на разных языках. Случается, совсем редко, что эти миры соприкасаются. Когда взрослые забывают быть взрослыми.