Корифей русской адвокатуры Н. Карабчевский в своей книге «Что глаза мои видели»[7] описывает состоявшееся в Петрограде в конце 1916 года собрание петроградских адвокатов, в котором принял участие товарищ Керенский. Вот как описывает Н. Карабчевский выступление на этом собрании Керенского. «Враг у ворот, — начал Керенский и стал нервно, истерично повторять то, что уже много раз он пытался говорить в Думе… — Наседающего внешнего врага мы можем победить, только расправившись с нашим внутренним врагом, собственным правительством, помышляющем лишь о предательстве и унижении России». «Положение мое, — рассказывает далее Карабчевский, — среди заволновавшегося многолюдного собрания было не из легких. Я начал с комплимента по адресу „трудовика“[8], который вне судеб рабочего класса, наконец, обеспокоен судьбой всей России и согрет самыми патриотическими чувствами. Чувства эти заставляют его видеть неминуемую опасность там, где пока еще ее, слава Богу, нет, и не позволяют провидеть большую опасность, может быть, гибель России от той революции, к которой он так властно призывает нас во время войны»… Во время возникшего спора Керенский крикнул: «Поймите наконец, что революция может удасться только сейчас, во время войны, когда народ вооружен, и этот момент может быть упущен навсегда!»
Русская революция, к осуществлению которой так настойчиво стремились и товарищ Керенский, и Немецкий Генеральный штаб, который ее субсидировал, не щадя немецкого золота, была встречена в стане наших врагов с энтузиазмом и с облегчением; но, пожалуй, еще больший энтузиазм вызвала она в стане наших друзей-союзников. Особенно ликовала по этому поводу английская пресса. При таком положении вещей не было удивительным, что со всех концов мира, как стая ворон на падаль, слетались в Россию для углубления революции ненавистники русского народа. Одними из первых прибыли из Соединенных Штатов Троцкий и Рыков. Начальник Разведывательного отделения Американских экспедиционных сил в Сибири капитан Монтгомэри Шуйлер в секретном рапорте своему правительству от 9 июня 1919 года доносил, что к апрелю 1919 года только из одних Соединенных Штатов Америки в Россию прибыло 264 еврея-большевика. Эти евреи заняли самые видные комиссарские должности в советском правительстве, в ЧК и в Политуправлении. Выезд этих уголовных и политических преступников в Россию со стороны правительств союзных нам держав препятствий не встречал, как не встречал препятствий со стороны Керенского и Временного правительства их въезд в Россию. Наоборот, Керенский приветствовал их прибытие в Россию с энтузиазмом, на какой он только был способен. Германский Генеральный штаб организовал переезд Ленина, Крупской и 16 других видных большевиков из Швейцарии в Россию. Свое историческое путешествие через Германию они совершили в запломбированном вагоне. Об их прибытии в Россию Винстон Черчилль высказался следующими словами: «Немецкие вожди употребили против России самое ужасное из всех оружий. Подобно чумной заразе, они перевезли Ленина в запломбированном вагоне из Швейцарии в Россию».
16 апреля 1917 года после десятилетнего пребывания в Швейцарии Ленин высадился на Финляндском вокзале в Петрограде, где Керенским ему была приготовлена торжественная встреча с царскими почестями: перрон и весь путь его следования к автомобилю были устланы красными коврами; на перроне был выстроен от частей Петроградского гарнизона почетный караул с оркестром. Приняв от начальника караула рапорт, под звуки «Марсельезы» Ленин проследовал к выходу, где его поджидал бронированный автомобиль (о безопасности будущего вождя Октября вожди Февраля не забыли); многотысячная толпа, над которой развевалось целое море красных флагов, встретила его дикими криками восторга; Ленин сел в броневик, который доставил его в специально реквизированный для него Временным правительством обширный, комфортабельный, роскошно меблированный дворец известной балерины Кшесинской, находившийся на Каменоостровском проспекте и ставший, таким образом, первой цитаделью большевиков в России. На следующий день утром Ленин выступил на приуроченном к его приезду Всероссийском съезде Советов и произнес свою первую речь, в которой потребовал свержения Временного правительства.
Первый Совет рабочих и солдатских депутатов, от которого впоследствии и произошла оскорбительная и гнусная кличка «Советский Союз» и «советский народ», заменившая многовековые, священные для каждого россиянина наименования «Россия» и «русский народ», был организован в Петрограде, в самом начале возникших там на почве перебоев в снабжении его населения хлебом беспорядков. В состав его вошли интеллигенты, принадлежавшие к разным сословиям; рабочих и солдат там не было или, быть может, почти не было. Это было сборище людей, принадлежащих к разным расам, народам и племенам и крайне левым политическим партиям, объединенных общей ненавистью к России.
25 и 26 февраля женщины, стоявшие в очередях за хлебом, возмущенные недостатком его, начали громить пекарни. Никаких противодействий, никаких воззваний к населению столицы со стороны властей не последовало. Этот беспрепятственно бушевавший в столице, благодаря мягкости и попустительству властей, бабий бунт был как бы приглашением петроградской черни принять в нем участие. Приглашение было принято, и чернь начала грабить магазины и лавки. С заведомого благословения Государственной Думы на улицу высыпали рабочие некоторых заводов. Наступил тот вожделенный и «быть может, единственный момент» для организации революции «во время войны», который Государственная Дума не «могла упустить». Она взяла в свои руки руководство бунтом, организовала свой Думский комитет и, непомерно увеличивая масштаб петроградских беспорядков, сопровождавшихся полным спокойствием во всех остальных городах и областях России, принялась создавать психоз о необходимости государственного переворота и об отречении Государя Императора, под который подпали некоторые генералы на высших командных должностях, как имевшие с заговорщиками из Государственной Думы контакт, так и в заговоре не участвовавшие. Среди этих лиц оказался и Главнокомандующий Кавказским фронтом Великий Князь Николай Николаевич. Их коленопреклоненные просьбы Государю об отречении завлеченный в псковский тупик Государь-мученик принужден был принять. Видный организатор переворота Думского комитета и Временного правительства, лидер конституционно-демократической партии профессор П.Н. Милюков в своем труде «История русской революции»[9] откровенно и не без гордости говорит: «…революция вышла из стен Государственной Думы». Член партии социал-революционеров, коллега по профессии и по партии товарища Керенского, миллионер Исаак Штейнберг, перешедший впоследствии в лагерь большевиков и ставший первым народным комиссаром юстиции в составе первого Советского правительства, в своей книге «От февраля по октябрь 1917 г.» (Берлин-Милан, издательство «Скифы»)[10]пишет: «Творение часто бывает глубже, чем думает автор. Также и революции часто делают и дают больше, чем предполагают в начале их». К сожалению, наша «прогрессивная» интеллигенция, наши политические и общественные деятели оказались политически неграмотными и всеми силами тормозили прогресс подлинный, к которому Россия в царствование Императора Николая Второго шла гигантскими шагами. Никакого понятия о политике и прогрессе не имели и коленопреклоненные генералы во главе с Великим Князем Николаем Николаевичем. У нас в России было принято рубить сплеча по нашей науке, по нашей политике, по нашим традициям, и крепче всего рубили те, которые меньше всего были в этом компетентны. Рубили, так сказать, обратно пропорционально своей неосведомленности, неграмотности и непорядочности. Но клевету творили мастера этого дела, имевшие иногда большую эрудицию при полном отсутствии совести.
8
Трудовики («Трудовая группа») — мелкобуржуазная демократическая фракция депутатов-крестьян и народнической интеллигенции в 1 — 4-й Государственных Думах (1906–1917). В 4-й Думе (1912–1917) председателем фракции «Трудовая группа» был А.Ф. Керенский, перешедший после Февральской революции 1917 г. в партию эсеров.
9