И, обернувшись к Арбок Перчу, он, улыбаясь, сказал:
— Отважный мой воин Арбок Перч, не считай, что тебе удается сохранять в тайне свои мысли и в особенности деяния. И помни, жалок и ничтожен тот, кто побуждает ко злу и непокорности подневольного. Итак, говори!..
— Я скажу, божественный. Все вновь созданное не тождественно создавшему. Оно иное. Люди от природы не злы, государь мой. Но именно они порождают зло, творят его. Потому что всему, что сделается или не сделается, — причиной опять же люди.
Каранни снисходительно проговорил:
— Эти твои речи полезны, может, только ветрам. А ты лучше внемли мне. Пока не поздно, сойди с ложного пути. Я назначаю тебя властителем Нерика.
Арбок Перч не испытал никакой радости от даруемой ему высочайшей милости. И чуть было не высказал этого. Но вовремя спохватился, вспомнил лежащего на снегу жреца, и не захотелось ему умирать раньше времени.
— Готов служить тебе, божественный! — промолвил он.
Каранни угостил его отменным вином, свежим пивом и разной снедью.
— В Нерике должен остаться только один храм Мажана-Арамазда, как того желает моя супруга царица Мари-Луйс.
— Воля твоя священна, божественный, — сказал в ответ Арбок Перч. — Таково и мое желание, и множества других людей.
Арбок Перча с женою проводили в Нерик, оделив щедрыми дарами.
А спустя три дня Каш Бихуни сообщил престолонаследнику, что Арбок Перч отказался от чести властвовать в Нерике и отбыл с женою в сторону горы Спер. Каранни огорчился. А Мари-Луйс между тем была довольна своим прежним рабом и воином.
— Приручение дикого зверя — напрасный труд, супруг мой. И знай, для мятежника — особое удовольствие позволить себе не принять царскую милость.
Каш Бихуни посоветовал послать войско вдогонку за Арбок Перчем, но Каранни наотрез отказался.
— Это опасно — поджигать огонь раздора в своем доме.
Возвращавшееся с победой армянское войско народ Страны Хайасы встречал с ликованием. Вдоль всего пути следования горели костры, люди выносили воинам хлеб и вино.
Миновали города Тиврик, Акн и Арфакир. И всюду Каранни требовал у старост и военачальников дать ему с собой в помощь мастеров. Была у него мысль построить близ Куммахи новый город в честь победы над хеттами.
Но вот наконец они в столице. Встреча и тут была ликующей.
Царевич въехал на коне. Миновав главный сводчатый въезд и приблизившись к царскому дворцу, Каранни спешился.
Вместе с Мари-Луйс они буквально взлетели по ступеням каменной лестницы. Наверху нянюшки уже вывели им навстречу их мальчугана. И дитя тотчас потянулось ручками к родителям.
Опираясь на посох, вышел и царь Уганна:
— О дети мои! Боги не оставили вас! О мои дорогие, вот вы и снова дома! Приветствую и благословляю вас!
Каранни и Мари-Луйс опустились на колени перед царем-отцом и приложились к его иссохшей деснице.
— О милостивые боги-покровители армян, хвала и слава вам!
— Аминь!..
Куммаха ликовала. Шел тысяча триста тридцатый год[20]. В стране Хайасе стояла снежная зима.
СКАЗАНИЕ ТРЕТЬЕ
Царь Каранни… ты хотел воевать со мной, и ты пришел, напал на Данкуву и опустошил…
— Божественный, отец зовет!
Каранни проводил учения. Рывком повернув коня к верховному военачальнику, он испуганно спросил:
— Что, плох?
— В агонии уже…
Пустив своего буланого вскачь, царевич вихрем понесся к дворцу, что высился на взгорье в самом центре города. «Отец умирает!» — с болью подумал Каранни, и душу его обуял ужас от отчетливого сознания, что он остается совсем один.
Стояла весна тысяча триста двадцать девятого года[21]. Текущий вдоль города Евфрат бушевал половодьем, затопляя все окрест — и малинник, и даже кипарисы чуть не до полствола.
Столица Хайасы раскинулась на каменистом горном плато, неподалеку от глубокой пещеры, разинутый зев которой осеняла раскидистая крона могучего старого кедра с орлиными гнездами на ветвях.
Жрецы утверждают, что именно в этих местах, за три десятка поколений до них, явился предкам-армянам прародитель Гайк, и потому тут и был воздвигнут город Куммаха.
Каранни приоткрыл дверь в покои отца. Мари-Луйс подвела мужа к умирающему:
— Он неотступно зовет тебя.
Жрецы воскуряли в кадильницах ладан.
На высоком ложе тихо угасал армянский царь Уганна.
Каранни, едва ступая, приблизился к постели и опустился на колени.