Эти высказывания Иоанна Павла в Мексике вызвали решительные протесты в рядах духовенства, что заставило папу во время посещения Бразилии в 1980 г. резко осудить социальные несправедливости и даже утверждать, что нищета не является «божьим благодеянием», хотя именно так учила церковь на протяжении веков.
Но такие «крутые виражи» Ватикана, вызванные конъюнктурными соображениями, вряд ли могут прибавить ему сторонников в современной Латинской Америке.
В XIX в. церковь — л не только в Латинской Америке, но и в Европе, включая Италию, — стояла на позициях защиты старого порядка, феодальных переяштков, неприятия буржуазно-демократических преобразований, а тем более социализма, даже в его утопической и христианской -форме. Об этом стыдливо умалчивают многие церковные историки, пытаясь объяснить борьбу -за отделение церкви от государства- «кознями дьявола», масонскими заговорами или, как это делает Поль Мюррэй, шизофренией, которая якобы является национальной чертой мексиканцев, особенно отличавшихся своим антиклерикализмом 9.
Другие церковные авторитеты, признавая, что церковь и в колониальный период, и после завоевания независимости выступала в роли союзника колонизаторов и олигархии, винят в этом институт патроната, ставивший церковь в зависимость от правящий классов или антиклерикалов, которые якобы своей враждебностью к церкви толкали ее в объятия правых. Так, в декларации III конференции СЕЛАМ в Пуэбле, принятой в феврале 1979 г., говорится буквально следующее: «В колониальный период церковь, за исключением некоторых достойных епископов и миссионеров, была подчинена патронату и принимала обязанности и привилегии, навязанные ей королевской властью. Во время движения за независимость и в республиканский период происходит разрыв между церковью и государством. В ответ на деятельность либеральных, антиклерикальных и антирелигиозных группировок церковь начинает поддерживать консервативные и конфессиональные (читай: клерикальные. — И. Г.) партии» 10.
Здесь что ни фраза, то передержка. В колониальный период королевская власть вовсе не заставляла церковь сотрудничать с колонизаторами, ни тем более не навязывала ей привилегии. И то и другое церковь принимала как должное. Что касается республиканского периода, то церковь поддерживала олигархию задолго до появления на свет антиклерикальных партий, а тем более «антирелигиозных» — таких вообще не было в Латинской Америке. Появление же этих партий объясняется тем, что церковь не желала расставаться с привилегиями, якобы «павязан-ными» ей испанской короной, и тем более согласиться на патронат республиканского государства, хотя она его безропотно сносила все 300 лет испанского господства.
Что же касается периода от начала XX в. до победы Кубинской революции в 1959 г., то он вообще выпадает из поля зрения авторов цитируемого документа. Церковные иерархи делают вид, что не было ни сотрудничества церкви с империализмом и ультрареакционными режимами, ни симпатии церковников к Гитлеру, Муссолини, Франко, ни их участия в погромных антикоммунистических кампаниях, ни в вооруженных восстаниях типа кри-стеросов в Мексике. Конечно, куда легче и выгодней умолчать такие факты, чем пытаться оправдывать их, тем более сегодня, когда церковь выступает в роли поборника прав человека.
Нельзя согласиться и с теми учеными, которые, подобно H. С. Ларину, автору содержательной работы о восстании кри-стеросов в Мексике, объясняют затяжной характер конфликта церкви с государством тем обстоятельством, что буржуазия этих стран не была достаточно сильна, чтобы сбросить феодальные путы в ходе одной революции, как это сделала, например, французская, американская, английская буржуазия. Ее борьба с феодализмом, а стало быть, и с католической церковью растянулась более чем на сто лет и прошла последовательно ряд подъемов и спадов1. На наш взгляд, этот тезис не вполне обоснован. Дело в том, что перечисленные им революции далеко не сразу ликвидировали феодальные путы. Общеизвестно, что потребовалось целое столетие, чтобы осуществить программу французской революции 1789 г. Задачи американской революции были достигнуты только в результате войны Севера с Югом, а английская революция завершилась компромиссом с феодально-абсолютистскими кругами. Затяжной характер конфликта церкви с государством в Мексике, как и в других странах Латинской Америки, на наш взгляд, объясняется не столько слабостью креольской буржуазии, хотя она, разумеется, была значительно менее развитой, чем ее европейские или американский аналоги, а ее желанием сохранить церковь, лишенную материального могущества, в качестве своего союзника, с одной стороны, и способностью церковников приспосабливаться к новым обстоятельствам — с другой, что позволяло им «возрождаться» всякий раз после того, как они терпели поражения и лишались тех или других позиций.