Первое обвинение было выдвинуто некоей женщиной, которая сказала, что однажды она принимала Афанасия в гостях и ночью, ничего не подозревавшая, она претерпела от него насилие. Афанасию было приказано ответить на это обвинение. Он же явился [на суд] со своим пресвитером Тимофеем и попросил его, чтобы, после того как женщина закончит говорить, тот ответил ей, в то время как сам он будет молчать. И когда та женщина, которая произносила обвинение, закончила речь, Тимофей обратился к ней: «Действительно ли я, о женщина, останавливался у тебя на ночлег и совершил над тобой насилие, как ты об этом заявляешь?» Тогда та, как свойственно столь бесстыдным женщинам, стала бранить Тимофея: «Ты, ты взял меня силой, ты в том месте лишил меня целомудрия». Одновременно она обратилась к судьям и стала призывать в свидетели веру Божью, что она говорит правду. Тогда у всех начался громкий смех, ибо столь легко, хотя Афанасий и молчал, был вскрыт обман вымышленного преступления. Но судьи отказались проводить судебное следствие по поводу женщины: откуда взялась эта клевета, и через кого и каким образом она была выдумана, поскольку ведение процесса было в руках обвинителей. Поэтому перешли к другому обвинению.
На обсуждение было вынесено деяние, неслыханное во веки. «Это, — сказали судьи, — то, что никто не сможет опровергнуть словами, ибо дело касается зрения, когда слова излишни. Обвиняет тебя Афанасий эта отсеченная рука. Это правая рука Арсения, которую ты, признайся, зачем-то, для каких-то целей отрубил». Тогда тот ответил: «А кто из вас был знаком с Арсением, чтобы знать, что это его правая рука?» Поднялось немало тех, кто сказали, что они хорошо знали Арсения, в их числе оказались и те, кто был не в курсе происходящего. Тогда Афанасий попросил у судей, чтобы приказали ввести его человека, которого он пригласил. И когда был введен Арсений, и когда он поднял лицо, Афанасий обратился к собору и к судьям: «Это и есть Арсений». И, подняв его правую руку, добавил: «Вот его правая рука, а вот и левая. Откуда же та, которую предъявили те люди, спросите их сами». Тогда словно какая-то ночь и тьма заполонила глаза обвинителей, они не знали, что делать, когда все так повернулось. Ведь свидетели, которые немногим ранее говорили, что знали Арсения, подтвердили, что перед ними именно он. Однако, поскольку собор не для суда собрался, а для обвинения человека, внезапно со всех сторон поднялся крик, будто Афанасий маг и вводит в заблуждение взоры смотрящих, стали кричать, что такой человек никоим образом не должен оставаться в живых. И, ринувшись на него, намеревались своими руками разорвать его. Но Архелай, который, по приказу императора, вместе с остальными председательствовал на соборе, вырвав Афанасия из рук нападавших, вывел через потайную дверь и призвал его ради спасения бежать, куда он только может. Собор же, как если бы совершенно ничего не произошло, продолжил работу, чтобы осудить Афанасия во всех названных обвинениях. И разослав вымышленные таким вот образом деяния по всему кругу земель, склонили при поддержке императора остальных епископов к соучастию в своем злодеянии.
Глава 18
О бегстве и убежищах Афанасия
И вот, Афанасий изгнан уже отовсюду,[14] и не осталось ни одного безопасного места для него, чтобы укрыться. Для его обнаружения императорскими эдиктами отправлены трибуны, препозиты, комиты, войско. Доносчикам обещали вознаграждение, если кто из них доставит Афанасия либо живого, что предпочтительнее, либо, по крайней мере, его голову, что было бы хуже. И вот все силы царства понапрасну были обращены против того, кому помогал Бог. Между тем он, как сообщается, шесть беспрерывных лет прятался в пустой цистерне, так что никогда не видел солнца. Но когда прислужница, бывшая поверенной в дела своих хозяев, которые предоставили ему укрытие, донесла на Афанасия, он, словно предупрежденный Духом Божьим, перебрался в другое укрытие после шести лет [скрытной жизни] именно в ту ночь, когда пришли доносители, чтобы схватить его. И вот те люди, что пришли, сочтя себя обманутыми, поскольку хозяева бежали, наказали служанку за ложный донос.
Глава 19