‑ Ты мне, Федя, о доле своей безрадостной не пой, я сам спеть могу так, что слезу пустишь, и последнее отдашь. И много мне от тебя не нужно... что я, долю с постоя хочу, от купцов да офеней, кои у вас останавливаются? Всего‑то и нужно мне пяток землянок поставить до снега. Длинных, правда ‑ саженей под двадцать косых, и не близко ‑ слыхал, где казенный завод поставили недавно?
‑ Дык, барин, далёко выходит... верст чуть не пятнадцать. И мужички‑то в поле сейчас.
‑ Так мне, Федя, не к спеху. До конца года[20] управитесь ‑ уже хорошо. Да, еще бы одного‑двух мальцов потом к делу приставить ‑ за очагом следить. Не просто так приставить, за копейку в седмицу.
‑ Так, Олег Тимофеич, обнищали совсем. Уж и за лопатами чуть не в самую Москву ездим. Оковка‑то, она деньгу...
‑ Федор. НЕ. ЗЛИ. МЕНЯ. Под работу могу десяток лопат с завода выдать, без отдачи. Не целиком лопат, а железок для них. И топоров дам... пяток. Так что собирай сход, Федя. Кому надобен товар железный добрый ‑ уж найдут время, работу справить.
Деревенский сход ‑ это, в самом начале, та‑а‑кой базар‑вокзал... Впрочем, сговориться удалось быстро. Стоило показать цельножелезные лопаты, и пообещать нанять соседей. Вроде как спонсорством выглядит, но мне нужна популяризация собственного товара в народе. А уж в 'моей' деревне ‑ просто всё должно быть лучшим. Пусть соседские завидуют, крестьяне ‑ инструменту, а помещики ‑ урожаю и производительности. Пообещал еще и лавку открыть ‑ всякие гвозди‑ножи‑орала неплохо должны пойти.
Собственно опытный 'селитряный сарай' представлялся мне длинной землянкой с подогревом пола горячим воздухом. Воздухопроводы из глиняных труб, с нагревом от примитивной глиняной печи, умеренная циркуляция воздуха, гидро‑ и теплоизоляция пола. Всё, чего я хотел добиться на первом этапе ‑ активизировать процесс выработки селитры в холодное время. Мне неизвестны оптимальные условия переработки, но и общих соображений и знаний из школьного курса биологии хватило. Требования по температуре ‑ 'чтоб вода не замерзала' в первой группе землянок, и 'в одной рубахе не холодно' во второй. Впрочем, просуществовала эта система недолго ‑ лет пять всего. Потом перешли просто к укладке смеси навоза, извести и золы от топок мельничных приводов под навесы, с добавкой 'зрелой' массы из старых куч, без отопления. Селитра зрела медленнее, но при постоянной закладке новых куч, длина цикла переработки уже была не так важна, как такт выпуска.
Глава 34
Более‑менее разрулив вопрос со скоростью восполнения пороховых запасов, решил заняться бумагой. При дульнозарядных пищалях это важный военный ресурс, радикально влияющий на скорострельность. Бумажный патрон ‑ изобретение гениальное в своей простоте. Но бумага у нас в основном завозная. Белая почти как снег, довольно прочная, но весьма и весьма дорогая. Есть и своя ‑ но в малом количестве и ненамного дешевле. Начал, естественно, с разглядывания 'под мысленным микроскопом' продукции конкурентов ‑ помедитировал, изучая структуру и состав русских и завозных образцов. По результатам ‑ ржал... недолго.
Нет, из тех обрывков информации, что остались после слияния Олега и 'вселенца', я знал об отбеливающих добавках в бумажную массу. Но чтобы в 16 веке чуть ли не треть веса листа составляли мел и клей... Видимо, серьёзное химическое отбеливание оказалось не по карману производителю ‑ волокно очень мало отличается от того, что я получил из проваренного со щелоком тряпья. Ну, не совсем со щелоком ‑ птичий помет использовал, с которым здесь и стирают, в основном. Ладно, наезжать на иноземцев глупо, пока сам не сделал хоть что‑то подобное ‑ а желательно, лучше.
'Изначально' волокна в бумаге держатся не на клею, а за счет переплетения ‑ очень похоже на войлок. Причем прочность бумаги зависит не просто от длины волокна, а от соотношения этой длины к поперечному размеру. У хороших сортов это соотношение где‑то 250‑300. У импортной бумаги оказалось около 150, у нашей ‑ примерно 90. Собственно, эти соотношения я выяснил гораздо позже ‑ тогда просто не было микроскопов.
Если европейская бумага была предназначена в первую очередь для письма, то у меня задача была несколько иной. Конечно, дать стране недорогую бумагу для массовых книг, например ‑ очень важно. Но начинать решил с патронной ‑ к ней требования попроще. Например, цвет выдерживать совершенно не обязательно.
Первый помол, если это действо вообще можно так назвать, произвел на паровом молоте Пушечного двора ‑ просто гонял тяжелый чугунный пест вместо пуансона ‑ благо, первый молот был сделан максимально универсальным, из‑за большого разнообразия работ, и удалось воткнуть и 'лабораторную' пару ступа‑пест. Вырваться летом в Дедилово не вышло, а жаль ‑ можно было бы 'поиграть' с обычной мельницей.
Впрочем, довольно быстро мне доставили лабораторный же паровой мотор‑редуктор ‑ маломощный, зато с шикарной коробкой, позволявшей обеспечить широкий диапазон скоростей. По количеству работы этот комплект, кстати, получился примерно вдвое дороже 'обычного' заводского. Ну да ладно, зато редуктор хороший.
Ролл... если с его ванной удалось разобраться довольно быстро, тупо вложив деньги в сборный медный корпус и вручную подогнав места для опор барабана, то с самим барабаном пришлось помучаться. Впрочем, и с этим разобрался ‑ использовал забракованный ствол. Потом еще с настройкой высоты ножей на барабане и нижней пластине повозился, для барабана пришлось задействовать даже поверочную плиту и делать специальное приспособление. А иначе никак ‑ при мелком помоле ролл практически ложится своими ножами на ножи нижней планки, и между ними остается только тонкий жидкостной клин размалываемой массы. При неточной настройке или ножи встретятся, или просто не будет нормального помола.
Потом еще была забавная работенка с пневматическим вибростендом и компрессором для него. В бумажном производстве начала XX века одной из проблем газетной бумаги была неравнопрочность на разрыв в разных направлениях. Причина ‑ преимущественная ориентация волокон вдоль потока при выработке непрерывного бумажного полотна. А вот если разливать порциями, то при стабильном помоле остается лишь правильно распределить массу по сетке. Ничего, сначала сам набил руку на ручной работе, потом сымитировал движения тремя латунными цилиндрами и парой пружин. Получилось этакое литьё на сетки‑паллеты ‑ сложнее, чем производство газетной бумаги, зато качество выше, и масштабируется лучше. Правда, золотник у этого вибростенда... честное слово, проще всё время выдерживать одинаковое качество помола, чем перенастраивать 'трясуна'. Для бумажных заводов мы потом делали механические, но компрессор, редуктор, осушитель и ресивер мне были нужны для еще одной задумки.
Собственно бумажный завод в Москве мы запустили весной 1539 года, и не казенный, а частный ‑ 'сообразили на троих' с одним из крупных купцов и потерявшим половину заказов кузнецом‑доспешником. Пришел он в 'вечернюю школу' при Пушечном дворе осенью, поучиться работать со сталью, а где‑то через пару недель я начал испытывать первый, лабораторный набор оборудования. Первая московская бумага была не слишком дешевой ‑ но до того на весь город было всего три кустаря‑производителя, и даже откровенно пятнистые, нешлифованные и неровные листы первых заводских выпусков своего покупателя нашли. Казна брала их для маловажных записок в приказы, да и на патроны ‑ 'зелейные кульки' для стрельцов. К концу лета 1539 начали выпуск и мелованной, проклеенной бумаги. Сырьё, правда, приходилось закупать даже в Новгороде ‑ пока не начали массово сеять коноплю на юге, у 'новых крепостей' вдоль Дона и Волги. Из конопли, кстати, бумага получается просто отличная, особенно, если щелока не жалеть.