) — обряд почитания духов перед ритуальными табличками, а также несколько раз в год — церемонию на могилах[17]. В домах янбанов нередко возводили отдельный павильон садан (
) для хранения поминальных табличек, в которых, согласно верованиям, постоянно или временно присутствовала одна из составляющих духа предка. Главный садан страны — это храм предков Чонмё, где ваны почитали духов умерших правителей, их жен и выдающихся государственных деятелей.
Рис. 8. Кофточка сэктонкори. Начало XX в.
Государственный этнографический музей Республики Корея, Сеул (National Folk Museum of Korea)
До XVII века при отсутствии сына в семье чеса могли проводить и для дочери. Позднее ритуалы стали обязанностью старшего сына, и горе той семье, в которой его не было, поскольку корейцы верили, что в таком случае, как писал В. Л. Серошевский (1858–1945), побывавший в Корее в начале XX века, «душа покойника, лишенная поминок и молитв, мучается и блуждает беспокойно по земле, лишенная возможности успокоиться в “царстве теней”, где проживают счастливцы, имеющие поминателей, и где они кормятся приносимыми им постоянно жертвами»[18].
Корейцы верили, что счастливый предок, для которого нашли счастливую могилу и которому проводят ритуалы, гарантирует процветание роду. Путешественник Н. Г. Гарин-Михайловский (1852–1906) писал, что корейцы были «заняты выше головы своими покойниками»[19] и «добрая часть Кореи была в могилах»[20], так как корейцы истово верили, что «удачным выбором могилы могли найти, как клад, свое счастье, и тогда не надо ни образования, ни ума, ни способностей»[21]. Но если за духом не ухаживают, он начинает вредить живущим.
В особенности о рождении наследника пеклись старшие члены семьи, которые уже чувствовали опасность остаться без поминателя в скором будущем. В этом отношении интересны мольбы уже упомянутого Ли Мунгона: он писал в дневнике, как надеялся, что родится внук и проживет хотя бы до возраста вступления в брак, ведь это даст надежду на продолжение рода и на то, что его дух и духи предков будут под присмотром[22].
Если после нескольких лет брака в семье не рождался сын, женщины и старшие члены семьи молили о помощи Будду и бодхисатв в буддийских храмах, Нефритового императора — верховное божество даосского пантеона, духов гор, богинь Самсин, обращались к шаманам и даже в конфуцианские школы-храмы совоны (
), где были павильоны для почитания выдающихся конфуцианских деятелей.
Семьи без наследников горевали, что некому будет о них заботиться после смерти и не обрести им вечного покоя. По этой причине распространилась практика усыновления в семьях, и обычно усыновляли сыновей родственников. Случалось, что семья была вынуждена отдать своего единственного сына старшему бездетному наследнику рода по решению его главы. Сохранилась история о Юн Понгу (
1683–1767) и его супруге. Долгое время у них не было детей, но, когда жене было уже почти сорок, родился мальчик, в котором мать «души не чаяла». Однако сына не было и у старшего брата Юн Понгу, поэтому супругов вынудили послушаться главу рода и отдать своего сына в дом старшего брата. Родная мать, оставшись без малыша, скрывала свои чувства, чтобы не стать объектом критики главы семьи, но в итоге заболела и умерла[23].
В первый день рождения было принято дарить ребенку земли и крепостных[24], что снова говорит о важности этого события для семьи. А отец или дед, стараясь повлиять на будущие пристрастия ребенка, дарили собственноручно переписанные книги конфуцианского канона.
Традиции первого дня рождения сохраняются и по сей день, кульминацией праздника остается церемония тольчаби. Набор предлагаемых ребенку на выбор предметов меняется в зависимости от семьи. Так, родители, бабушки и дедушки могут предложить ребенку стетоскоп в надежде, что он станет врачом, микрофон, чтобы стал звездой K-pop, компьютерную мышь, судейский молоток или футбольный мяч.
Женитьба
На второй створке ширмы представлен следующий важный этап в жизни героя — женитьба. Художник изобразил не саму свадебную церемонию, а праздничную процессию жениха в дом невесты: молодой Хон Исан — жених едет верхом на лошади по улице города в компании родственников и помощников (рис. 9, слева).
17
Курбанов С. О. Конфуцианский классический «Канон сыновней почтительности» в корейской трактовке. СПб., 2007. С. 28.
18
Серошевский В. Л. В стране утреннего спокойствия. Путешествие по Корее в 1903 году. СПб., 1905. С. 99–103.
19
Гарин-Михайловский Н. Г. По Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову. М., 1958. С. 88.
20
Гарин-Михайловский Н. Г. По Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову. М., 1958. С. 104.
21
Гарин-Михайловский Н. Г. По Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову. М., 1958. С. 156.