Магда побледнела и отшатнулась.
– Что с тобой? – удивился Глебов.
– Он нас увидел… – растерянно прошептала она.
– Кто?
– Не важно… Кто угодно. Чужой… Маска!
– Так ведь карнавал скоро. Венеция – город масок.
– Раньше здесь все ходили в масках… – кивнула она. – От дожа до последней служанки или торговки рыбой.
– Чего ты испугалась?
– Я? Кто тебе сказал?
Она, совершенно нагая, была прелестна. Свет проникал с улицы в комнату через красные шторы и придавал ее коже и волосам бронзовый оттенок.
– Не смотри на меня… – смутилась Магда. – Давай притворимся, будто это не мы. Другие любовники, например мавр и Дездемона. Или Ромео с Джульеттой…
Глебов засмеялся.
– Тебе весело, Алекс? Я сумела тебя развеселить?
Она грациозно присела и достала из тумбочки две белые маски volto[4], – настоящие, венецианские. Протянула одну Глебову, другую надела сама.
– Теперь это уже не я и не ты…
Ее обнаженное тело, распущенные по плечам волосы и белоснежное «лицо» с темными прорезями для глаз производили странное впечатление. Она приблизилась к Глебову и провела по его торсу ладонями, едва касаясь. Ее пальцы порхали, а неподвижное «лицо» замерло напротив него. Две маски сделали их таинственными незнакомцами и дали свободу фантазии. То, что целоваться было нельзя, оказалось очень эротичным…
Ночной ветерок приподнимал шторы, неся с собой острый, свежий запах лагуны, прохладу и отголоски музыки. Где-то веселились участники будущего карнавала, кто-то быстро переговаривался по-итальянски на первом этаже гостиницы… Все это смешивалось с дыханием женщины-маски, исходящей от нее страстью, пропитанной ароматами абсента и миндаля…
Эта венецианская ночь открыла Глебову всю глубину его невежества в любовной мистерии, когда мужчина и женщина священнодействуют как два вселенских начала, а не как два жаждущих оргазма двуногих. Женщина-маска вела его за собой по лабиринту наслаждений, где он познавал таинство за таинством, посвящение за посвящением…
Эта ночь превратила его в раба. Он окончательно потерял голову. Первое, что он сделал, проснувшись в полдень, – начал умолять Магду стать его женой. Она отказывалась. Позвонила и заказала в номер устрицы, виноград и шампанское. Без маски, в тонкой желтой тунике она выглядела милой и утомленной долгими ласками. Ей хотелось валяться в постели, потягивая вино, курить кальян.
– Я люблю тебя… – твердил Глебов. – А ты?
Она смеялась над его признаниями, и ему самому вдруг стало неловко – такими пустыми, ничего не значащими показались слова «люблю», «выходи за меня замуж». Он впервые осознал, как беден, несовершенен и груб язык людей и как он сам беспомощен и неуклюж в попытке выразить свои чувства.
Магда сжалилась над ним и закрыла ладонью его губы:
– Молчи…
Глава 4
Москва
Господин Феоктистов, отдуваясь, прогуливался по одичавшему парку. Ранней весной здесь особенно ощущалось запустение. Если бы не аллеи, неухоженные посадки выглядели бы как редколесье. Снег на дорожках растаял, обнажив прошлогоднюю листву, и ботинки бизнесмена оставляли в ней глубокие вмятины. Он с трудом, сетуя на свою тучность, добрался до круглой беседки с колоннами и остановился, любуясь открывшимся видом. Лес и равнина с черными проталинами на ослепительном солнце казались синеватыми.
Охранник поставил боссу раскладной стульчик.
– Не буду сидеть, холодно, – буркнул тот. – Убери!
– Хорошо, Игорь Владимирович, – кивнул тот, не двигаясь с места.
По опыту он знал: босс умаялся, но не садится из гордости. Отдышится и сядет, начнет философствовать. Братцевский парк располагал его к пространным рассуждениям о бренности всего мирского, о забытых судьбах некогда богатых и влиятельных людей, о нетленной красоте природы…
На сей раз охранник ошибся – Феоктистов достал телефон и призвал к себе начальника службы безопасности.
«Чудит старикан, – думал охранник. В его двадцать четыре пятьдесят шесть лет Феоктистова представлялись старостью. – То велел Таврину в машине оставаться, то зовет. Семь пятниц на неделе! Интересно, в его возрасте все такими становятся?»
Начальник охраны не заставил себя ждать. Хозяин любит исполнительность и расторопность, его лучше не злить. Особенно когда у него почки пошаливают.
Перед этим Феоктистов заезжал в частную клинику, на прием к известному в Москве профессору-урологу. Поступал он так в самом крайнем случае, когда справляться с болезнью становилось невмоготу, – Игорь Владимирович терпеть не мог больницы и все, что напоминало о хрупкости человеческого организма и смерти.
Игорь Владимирович с брезгливой гримасой уставился на Таврина – молодость, отличная физическая форма и мужественные черты лица начальника службы безопасности невольно составляли контраст заплывшей жиром фигуре и одутловатой физиономии коммерсанта. Нарушение обмена веществ зашло так далеко, что никакие процедуры, заграничные курорты и чудодейственные диеты уже не помогали Феоктистову сбросить вес. При всем том он умудрялся волочиться за хорошенькими женщинами и покупал их любовь, не жалея денег. А их Феоктистов успел заработать столько, что хватило бы на три жизни. К сожалению, в его распоряжении была только одна, что ужасно удручало Игоря Владимировича.
– Чем порадуешь, любезный? – раздраженно проскрипел он. – Как твой подопечный?
Охранник смотрел вдаль, делая вид, что не прислушивается. Возможно, ему и правда было наплевать на разговор между боссом и Тавриным, но они сразу условились не называть имен. Береженого Бог бережет.
– Вы, как всегда, оказались правы, Игорь Владимирович, – понизил голос начальник службы безопасности. – У него есть любовница.
– Кто такая?
– Пока неизвестно. Выясняю, Игорь Владимирович.
– Поторопись, Гриша. Не люблю ждать. Стервец, а? Что его не устраивает, по-твоему?
– Трудно сказать, Игорь Владимирович.
Господин Феоктистов был очень богат и очень сластолюбив. Несмотря на проблемы со здоровьем, он умудрялся менять женщин одну за другой. Его первая жена умерла несколько лет назад, со второй он развелся и дал волю своему либидо. Хотя обе супруги не мешали его похождениям, свобода от брачных уз дала новый толчок увлечениям Игоря Владимировича. Он выслеживал понравившихся ему женщин, охотился за ними, как голодный лис за дикими уточками. И уж если они попадали к нему в пасть, то шансов вырваться не было никаких – деньги и подарки, которыми он их осыпал, творили чудеса. Стройные блондинки, пышногрудые брюнетки, рыженькие и русые, тонкие и в меру упитанные дамы сами шли к нему в руки, загипнотизированные толщиной его кошелька и обходительными манерами. При всей своей несоблазнительной внешности он умел угодить женщинам и превосходно знал их слабые места.
Насыщаясь, Феоктистов отпускал их с миром и порой награждал приличным приданым – если партнерша приходилась по вкусу, она могла рассчитывать на его щедрость. Расставшись с очередной подругой, он больше никогда не вспоминал о ней, словно та раз и навсегда исчезала не только из его постели, но и вообще из жизни.
В последний год кое-что изменилось. Не то наступило затишье в душе Феоктистова, не то он выдохся, – возраст, как ни крути, почки, сердечко, давление, избыточный вес опять же… Словом, банкир угомонился, перестал стрелять глазами за каждой юбкой и облизываться при виде кругленькой попки и длинных ножек. И вот новый всплеск.
«Рано в расход списали босса, – думал Таврин, стоя за его спиной и переминаясь с ноги на ногу. Он был щеголем, и вместо теплой обуви носил модную, что иногда доставляло неудобства. – Феоктистов еще в силе. Ишь, как его разбирает!»