— Так точно, сэр.
— Кстати, как «Делориан» бегает?
— Он не на ходу.
Когда мы добрались до дома, уже начали сгущаться сумерки. Покормив Лулу, я позвонил в Театр Ее Величества. Мерили уже приехала, но ушла на репетицию. Я оставил телефон, по которому она могла со мной связаться. Затем открыл бутылочку светлого пива и посмотрел по каналу Би-би-си-1 восьмую часть шестнадцатисерийного фильма «Гигантские морские черви». И кто, интересно, смеет утверждать, что британское телевидение запросто утрет нос американскому? Вы вообще телевизор в Британии включали? Затем позвонила Памела и сообщила, что ужин подадут через пятнадцать минут. Я поинтересовался, следует ли мне специально к нему одеваться во что-нибудь парадное. Оказалось, что в этом нет необходимости.
Единственным источником света в столовой служил серебряный канделябр, водруженный в самый центр здоровенного обеденного стола. Накрыли только на одного человека. На меня. На ужин подали жареного кролика, а на отдельном серебряном блюде гарнир — жареную картошку и брюссельскую капусту. В ведерке меня ждала бутылка охлажденного белого вина «Сансер». Изысканный ужин. Не стану отрицать, было немного жутковато ужинать в одиночку в холодной темной столовой в окружении многочисленных портретов покойных англичан, при том что единственный звук, нарушавший тишину, исходил от моих челюстей, перемалывавших кролика. Умом я понимал, что где-то рядом есть повара и слуги, но Памела распоряжалась ими столь умело, что их присутствие было совершенно незаметно. Когда экономка, наконец, пришла, чтобы узнать, всем ли я доволен, я испытал при виде ее прилив радости.
— Превосходно, — заверил я ее. — Никогда не ел такой вкусной крольчатины.
— Кролик свежий — скажите спасибо Джеку. Он у нас вроде егеря. Это его хобби. Добывает нам фазанов, куропаток, зайцев. Отличный стрелок. Желаете десерт?
— Нет, спасибо.
— В таком случае кофе?
— Если вас это не затруднит, — кивнул я. — Может, мне проще есть на кухне?
Мой вопрос ее позабавил, и она рассмеялась.
— Не любите вы, американцы, официоз, вам от него неуютно. Хорошо, как скажете. Можете есть где хотите. Время вас устраивает?
— А в котором часу ужинаете вы?
В дрожащем пламени свечей я заметил, что Памела мило порозовела.
— В семь.
— Тогда и я буду ужинать в семь.
Она было направилась в сторону кухни за моим кофе, как вдруг остановилась:
— Я собиралась задать вам один вопрос. У вас есть любимое блюдо?
— Разве что лакричное мороженое.
— Мне очень жаль.
— А уж мне-то как.
Страж у королевской опочивальни хоть и сменился, но оказался столь же неулыбчив, как и предыдущий. Он просто кивнул и постучал. Из-за дверей донесся голос. Я вошел.
— Здорово, Хогарт[24], — невыразительным голосом произнес Трис Скарр. Ссутулившись, он зашаркал тапочками мне навстречу. — Заходите. Я как раз завтракал.
Кто-то однажды сказал: для того чтобы Трис Скарр выглядел разъяренным, ему достаточно просто дышать. Все дело было в его ноздрях — то, как они раздувались. Впрочем сейчас Трис выглядел не разозленным, а ослабевшим, измотанным и каким-то пожухлым. Под полуприкрытыми глазами мешки, рябое, небритое лицо исхудало. Из-под узорчатого зеленого халата, небрежно перехваченного поясом, торчали бледные тонкие ноги с набухшими синими венами. Ростом он оказался ниже, чем я ожидал, — максимум метр семьдесят, а весом не более шестидесяти килограммов. Впалая безволосая грудь. В по-прежнему длинных и растрепанных черных волосах появилась проседь. До меня дошло, что я вот уже много лет нигде не видел его фотографий — пожалуй, с самого переезда в Гэдпоул. В чем-то он и сейчас выглядел совсем как тот грубый непослушный юный хулиган из безумных шестидесятых, а в чем-то казался куда старше своих сорока пяти. Такое впечатление, что его организм, пропустив этап зрелости, сразу перескочил к старости.
Он протянул мне руку — тонкую, чуть подрагивающую, с желтыми от никотина пальцами — Трис курил много, причем предпочитал «Галуаз» без фильтра. Я пожал ее. Мне подумалось, что у моей девяностолетней бабушки рукопожатие и то крепче.
Огромное круглое помещение высотой в несколько этажей венчал стеклянный купол. В середине затерялся островок, образованный низкими диванчиками, расставленными вокруг большого квадратного приземистого стола, на котором теснились блокноты разных размеров, книги, пачки «Галуаза», пепельницы, пузырьки с таблетками, и еще пузырьки с таблетками. Там же стояло ведерко с наполовину пустой бутылкой сотерна и недоеденная баночка детского питания с торчащей из него ложкой. Надорванная печень. Сотерн в этом случае — самое оно. Особенно на завтрак. За полуоткрытой дверью виднелась спальня и маленькая современная кухня. Напротив за стеклянной стеной располагалась студия. Там я увидел старое пианино, орган, гитары и барабанную установку, а за ними кабину со звукозаписывающим оборудованием.
24
Уильям Хогарт (1697–1764) — английский художник, автор сатирических гравюр, открыватель новых жанров в живописи и графике.