Горели лампы, но на абажуры кто-то накинул шелковые платки. Никакой фоновой музыки. За все время нашего общения Ти-Эс ни разу не слушал музыку. Тишину нарушало лишь тиканье напольных часов у дверей.
Я присел на один из диванчиков. Трис зашелся хриплым кашлем, прикурил от одноразовой зажигалки сигарету и плеснул себе вина, не предложив мне. Затем он сел за стол напротив и уставился на меня. Уставился и принялся сверлить взглядом. Смотрел он на меня при этом недобро.
Наконец, Трис откашлялся и промолвил:
— Значит, работаем без диктофона?
— С диктофоном. Я пришел познакомиться.
Он рассеянно стряхнул пепел с сигареты прямо на диван. Я заметил, что обивка прожжена во многих местах.
— Познакомиться?
— Познакомиться.
— Как угодно, — он зевнул и хлебнул вина. — Есть вопросы?
Я оглянулся на студию:
— Не знал, что вы до сих пор записываетесь.
— Для себя, — он пожал плечами. — Всякое разное.
— Обнародовать что-нибудь собираетесь?
— С этим завязал. Услышат, не услышат — плевать.
— Вы прямо как Сэлинджер.
Трис приободрился, но не сильно.
— А-а-а… ты про этого писателя-американца? Читал, что он написал кучу книг, но не дает их никому читать, пока жив. Уважаю.
— Почему?
— Потому что люди — тупые бараны.
С этим я спорить не стал:
— С выступлениями тоже завязали?
Еще один столбик пепла упал на диван, и на сей раз обивка начала тлеть.
— Рокеры не взрослеют. Мы просто стареем. Понимаешь, о чем я? С меня хватит. Достало притворяться, что я все еще тот самый Ти-Эс. Я хочу писать, рисовать, просто быть собой. Рок-н-ролл получается, когда ты молод и зол, — он огляделся, кинул взгляд вверх, на купол. — А здесь что? Какое там…
— Чего вы ждете от этой книги? Чего хотите добиться? Понимания? Уважения? Признания заслуг?
— Да пошло оно все на хер. Мне давно уже плевать, что обо мне думают. Хочу закрыть дверь и поставить точку. Уйти в закат, как Джон, мать его в сраку, Уэйн[25].
— Однажды он назвал вас больным английским педиком.
— Значит, я хоть что-то делал правильно, так? Я никому не собирался подносить чаек и подтыкать одеяло. Я хотел встряхнуть народ. Дать жару. Рок-н-ролл! Это же их последний шанс, разве нет?
— Чей?
— Да подростков. Прежде чем они станут теми, кем не хотели быть. В точности как когда-то не хотели их мамочки и папочки.
— Это ваша рок-философия?
— Да нет никакой философии. Есть просто музыка и больше ничего. Тут дело вот в чем… — он вдруг умолк.
— Продолжайте, — настойчиво произнес я. — Прошу вас.
— Я не хотел… Не хочу закончить как Элвис.
— Разжиреть и сдохнуть?
— До этого.
— Разжиреть и превратиться в полутруп?
— Я с ним один раз пересекся. Мы выступали в Лас-Вегасе. Кажись, турне в шестьдесят девятом. Или в семьдесят первом? Не помню. Все как в тумане. Мы пошли на его шоу. Мы пошли на его ночное выступление в каком-то из этих отелей-казино. Это было… — Трис содрогнулся, воспоминания до сих пор навевали на него ужас. — Жалкое зрелище. Разжиревшая харя, белые штаны с блестками едва не лопаются. Вообще ни хера петь не мог. Но его фанатки все равно орали от восторга. Словно он по-прежнему король рок-н-ролла, а они — сексапильные малолетки. Какие там малолетки, сами уже старые и жирные. Домохозяйки. Продавщицы в магазинах. — Трис снова содрогнулся. — А потом мы зашли к нему в номер.
— И как?
— Он был пьян. В ссанину. Вообще не врубился, кто мы такие. Да он тогда даже бы не вспомнил собственное имя. Меня это потрясло. Я вернулся к себе в номер и написал об этом песню.
— «Пристрелите старого пса». Помню.
— Элвис-Элвис… Он был моим кумиром.
Пепел, упавший на диван рядом с Трисом, по-прежнему тлел.
— И как вы сейчас себя воспринимаете?
— В каком смысле?
— Вы видите себя героем? Жертвой? Мастодонтом, пережившим свой век?
— Я — Ти-Эс, — он пожал плечами. — Я здесь. Сейчас. А завтра…
— Что завтра?
— Завтра будет другое «сейчас». — Он наклонил голову и прижал к уху ладонь, будто бы вслушиваясь в отдаленный грохот барабанов. — Классно, да? Другое «сейчас». — Трис с довольным видом взял со стола один из блокнотов, что-то в нем накарябал, после чего швырнул его обратно. — Прошу прощения. Сейчас светлые мысли приходится записывать. А то я их забываю.