Вообще-то звали его Фрэнк Финк. Родился он на Восточном Побережье, в Нью-Йорке, и в 1941 году, сразу же после разгрома России, был призван на Западный берег. Там он и застрял после окончания войны: в японской оккупационной зоне. И живет здесь вот уже пятнадцать лет.
В 1947 году, в День Капитуляции, он сделался чем-то вроде камикадзе. Ненавидел япошек всеми потрохами и жаждал отмщения любой ценой. Закопал в погребе собственное оружие, отлично промасленное и упакованное, — пусть дожидается дня, когда он с приятелями поднимет бучу. Вот только одного он не учел — того, что время — лучший лекарь. Стоило ему теперь вспомнить свои мысли тех лет— о кровавой бане, о мщении буратинам и их хозяевам, как он ощущал, будто открыл какой-нибудь пожелтевший дневник школьной поры. Мальчишеские грезы. Фрэнк «Золотая рыбка», Финк сделается палеонтологом и непременно женится на Норме Парут, первой красавице класса. Нет, жениться на ней он и в самом деле хотел изо всех сил. Но… что было, то было. Сто лет назад, словно слушать Фреда Аллена или смотреть фильмы мистера Филдса… После 1947-го он переговорил уже, наверное, с шестьюстами тысячами японцев, и желание угробить кого-нибудь из них превращаться в действие совершенно не собиралось. Да и просто пропало после первых месяцев. Оказалось совершенно нелепым.
Впрочем… один из них… мистер Омуро, взявший под свой контроль львиную долю сдаваемой внаем недвижимости в равнинной части Сан-Франциско… Одно время Фрэнк жил в его доме. Этот оказался с гнильцой. Акула собачья, ремонта ни разу не делал, разгораживал комнаты на совершенно уже куриные клетушки и знай себе поднимал плату. Омуро нашел, на ком греть руки — на бывших военнослужащих, отставных и безработных, которых во времена депрессии начала пятидесятых хватало с избытком. Но при всем при том разве не сами японцы, не их Промышленные Миссии отрубили за спекуляции Омуре голову? И что в результате? Теперь на нарушения жесткого, но вполне добропорядочного японского Гражданского кодекса не осмелится пойти уже никто. И это, несомненно, свидетельствует о неподкупности официальных лиц японской администрации, в особенности — пришедших на смену Военному Кабинету.
Вспомнив о стоической честности Промышленных Миссий, Фринк приободрился. Глядишь, и от Уиндема-Матсена они отмахнутся как от назойливой мухи. Каким бы владельцем-развладельцем корпорации тот ни был. Ну, по крайней мере, Фринк на это рассчитывал. «Кажется, я начинаю верить в крепость этого Взаимовыгодного Тихоокеанского Союза, — сказал он сам себе. — Странно, глядя в прошлое… казалось, все это обыкновенная болтовня. А вишь ты…»
Он поднялся-таки с кровати и нетвердыми шагами отправился в ванную. Пока мылся-брился, слушал дневные новости по радио.
— Не станем же иронически относиться к этим попыткам… — сказало радио и осеклось, заглушенное звуком падающей из душа воды.
«Какая уж тут ирония», — пожал плечами Фринк. Он знал, о чем там речь. Хотя, если рассудить, представить себе, как бесстрастные и мрачные немцы строем маршируют по Марсу, по красным пескам которого еще не ступала нога человека… Принявшись скрести по скулам безопаской, Фринк бормотал себе под нос немецкую прибаутку: Gott, Herr Kreisleiter. Ist dies vielleicht der Ort, wo man das Kourentzatianslager bilden kann? Das Wetter ist so schon. Heiss, aber doch schon.[1]
— Цивилизации, объединенные взаимным сотрудничеством, должны сделать паузу и со всем вниманием рассмотреть вопрос о том, каким образом обеспечить всестороннее балансирование в отношении взаимных обязанностей, взаимной ответственности и сопряженных с моментом сотрудничества выгод… — «Типичное словесное недержание больших начальников», — подумал Фринк, а радио продолжило: — Мы не рискуем ошибиться, утверждая, что арена будущего, которую обживет своими трудами человечество в лице представителей европеоидных, японоидных, а также негроидных…
И так далее.
Фринк принялся натягивать на мокрое тело одежду, все еще бормоча себе под нос:
— Погода шён, очень шён, вот только дышать нечем…
Однако же от фактов никуда не денешься: тихоокеанцы к колонизации планет и не приступали. Завязли в Южной Америке. Немцы знай себе возились с гигантскими автоматическими системами, запускали их в космос, а японцы так и продолжали выжигать джунгли во внутренней Бразилии и строить восьмиэтажные дома для бывших охотников за черепами. К тому времени, когда японцы соберутся запустить хоть что-нибудь в космос, немцы приберут к рукам уже всю Солнечную систему. Однажды — как Фринк вычитал в какой-то древней книжке по истории — немцы уже оплошали, и весь остальной мир поделил у них под носом все колонии. А вот теперь-то уж они своего не упустят. Наука впрок пошла.
1
Боже мой, господин крайсляйтер. Вероятно, это именно то самое место, где можно устроить лагерь. И погода прекрасная. Жарко, но чудесно (нем.).