Он по-прежнему сжимал в руке конверт, и в ответ на мои слова извлек из него документ и протянул мне. С первого взгляда мне стало ясно, что его «одна-две фразы, просто рассказывающие о случившемся», на деле обернулись целыми пятью абзацами, под завязку напичканными юридическими терминами. Я вынул ручку и над пунктирной линией внизу страницы вывел быстрым росчерком: «Королева Виктория».
– Вот, – сказал я, сунул ему бумажку и отошел прочь, пока он не успел опомниться. Все-таки величавость очень замедляет реакцию.
Кабинет почти опустел. Жена Милтана стояла возле письменного стола и разговаривала с Белиндой Рид. Карла Лофхен и остальные исчезли – наверное, девушка отправилась предоставлять богатому толстяку возможность насладиться любимой забавой. Пока я доставал с вешалки свое пальто и шляпу и пятился к коридору и дальше – к выходу из здания, я размышлял о том, что, видно, Дрисколл должен быть звездой в фехтовании.
Мои часы показывали без четверти шесть. Вульф еще наверняка торчит в оранжерее, и хотя он не очень-то любил, когда его беспокоили во время возни с орхидеями, я счел, что мой звонок к работе не относится – дело-то семейное, как-никак. Я заглянул в ближайшую аптеку, уединился в телефонной будке и набрал наш домашний номер.
– Алло, мистер Вульф? Это мистер Гудвин.
– Ну?
– Ну, я сейчас в одной аптеке на углу Сорок восьмой улицы и Лексингтон-авеню. Все в порядке. Фарс растянулся на целых три акта. Сначала она, то бишь ваша дочь, скорее скучала, чем волновалась. Потом один парень по имени Перси сказал, что она рылась в его пиджаке в поисках сигарет, а вовсе не в пиджаке Дрисколла в поисках бриллиантов. Судя по выражению ее лица, для нее такой оборот оказался новостью. В третьем акте появился сам Дрисколл с вытянутой физиономией и письменными извинениями. В его пиджаке бриллиантов не было и в помине. Ничего у него не украли. Он просто ошибся. Очень и чертовски сожалеет. Так что я еду домой. Могу еще добавить, что на вас она ни капельки не похожа и очень хорошенькая…
– Ты уверен, что все до конца прояснилось?
– Точно. Все на этом порешили. Я бы, впрочем, не сказал, что для меня все ясно как день.
– Ты отправился туда с двумя заданиями. Как насчет второго?
– Никакого просвета. Даже проблеска не видно. Полная безнадега. Там было целое сборище, а когда разборка закончилось, обе балканки уже отправились давать уроки фехтования.
– А кто такой Перси?
– Перси Ладлоу. Примерно мой ровесник и вообще во многом похож на меня: учтивый, одаренный, с броской внешностью…
– Ты сказал, что моя… что она как будто скучала. Ты хочешь сказать – она круглая дура?
– Вовсе нет. Я сказал только то, что сказал. Она совсем не проста, это верно, но дурой ее не назовешь.
Тишина. Ни слова в ответ. Молчание тянулось так долго, что я в конце концов не выдержал:
– Алло, вы слушаете?
– Да. Привези ее сюда. Я хочу ее видеть.
– Я так и знал. Чего еще ожидать. Это совершенно естественное желание, которое делает вам честь, именно поэтому я и звоню – объяснить, что я просил ее что-нибудь передать для вас, но она ответила отказом; я сказал, что ей не мешает забежать хотя бы поздороваться с вами; она согласилась, что когда-нибудь это сделает, но сейчас должна скрестить шпаги с Перси…
– Подожди, пока она освободится, и привези сюда.
– Прямо так и привезти?
– Да.
– Может, на руках ее принести, или…
Вульф в ответ повесил трубку. Терпеть не могу такие его выходки.
Я зашел в бар с фонтаном, взял стакан грейпфрутового сока и, потягивая его, проникся убеждением, что надо постараться воздействовать на нее с минимальным применением силы. Ничего более удовлетворительного я так и не придумал и снова поплелся к полю боя на Сорок восьмой улице.
В кабинете были только Никола Милтан и его жена. Мне показалось, что, когда я вошел, она направлялась в сторону двери, но вроде бы передумала, увидев, как я снимаю пальто и шляпу и вешаю их на вешалку. Я объяснил, что, когда мисс Тормик освободится, я хотел бы ее повидать. Милтан предложил мне сесть в кресло неподалеку от его письменного стола, а его жена открыла дверцу большого стеклянного шкафа и принялась переставлять там с места на место разные вещицы, хотя особой нужды в том не было.
– Я знаком с Ниро Вульфом, – вежливо сказал мне Милтан.
– Понятно, – кивнул я.
– Это блистательный человек. Блистательный.
– Пожалуй, я знаю одного малого, который с вами полностью бы согласился.
– Только одного?
– По крайней мере одного. Это Ниро Вульф.
– Ах вот оно что. Шутка. – Он вежливо посмеялся. – Но я думаю, найдется еще немало людей, которые разделят мое мнение. Правда, Жанна?
Его жена издала иностранное восклицание, выражающее то ли удивление, то ли испуг.
– Col de mort[1], – сказала она, обращаясь к мужу. – Его нет на месте. Ты его куда-нибудь переложил?
– Нет. Я его и не трогал. Он лежал здесь… я уверен…
Милтан вскочил и подбежал к шкафу. Я встал и нехотя последовал за ним. Они вместе уставились на пустое место на полке. Милтан вытянул шею, потом нагнулся, разглядывая все полки по очереди.
– Нет, – сказала его жена, – там тоже нет. Он куда-то исчез. Больше не пропало ничего. Я давным-давно хотела навесить на дверцу замок…
– Но, дорогая. – Милтан, казалось, оправдывался. – Совершенно непонятно, с какой стати кому-то брать сol de mort. Это просто диковинная и редкая вещица, но никакой особенной ценности она не представляет.
– А что это за сol de mort? – спросил я.
– Да ничего особенного, маленькая такая вещица.
– Какого рода?
– Ну как вам сказать, просто маленькая штучка… вот, посмотрите. – Милтан через открытую дверцу сунул руку внутрь шкафа и ткнул пальцем в лежавшую на полке эспаду, указывая на ее лезвие. – Видите? У нее тупой конец.
– Вижу.
– Ну вот, как-то раз, много лет назад, в Париже один человек решил убить другого. Для этого он сделал маленькую штучку, которую можно было насаживать на конец эспады и у которой был очень острый наконечник. – Он достал из шкафа оружие и качнул в руке. – И вот, надев на эспаду такую насадку, он делает выпад…
Милтан изобразил, как делается выпад, направив клинок в воображаемую жертву возле меня, и проделал это так неожиданно и невероятно быстро, что я невольно отпрянул в сторону, чуть не споткнувшись о собственную ногу и испытывая страстное желание отправить Милтана на чемпионат фехтовальщиков. Затем он так же быстро вернулся в исходное положение.
– Ну вот. – Он улыбнулся и положил шпагу на место. – Теоретически такой удар способен поразить сердце, но в тот раз теорию применили на практике. Эту штучку мне в виде сувенира подарил один полицейский, мой друг. В газетах же вещицу окрестили сol de mort. Шея… нет, не шея. Ворот. Воротник смерти. Потому что он надевается на кончик шпаги, словно воротник. Забавно было поиметь такую вещицу, – закончил Милтан.
– А теперь вот она исчезла, – коротко повторила его жена.
– Я все же надеюсь, что не исчезла, – нахмурился Милтан. – С чего бы ей исчезать? И так здесь довольно было разговоров о краже. Найдется. Поспрашиваем всех.
– Надеюсь, вы ее найдете, – сказал я. – Все это довольно странно. Кстати, вы собираетесь расспрашивать об этом, а я как раз собирался спросить у вас, не будете ли вы против, если я поболтаю с кем-нибудь, кто прибирает в фехтовальных залах.
– Но зачем… для чего?
– Да просто чтобы немного поболтать. А кто, кстати, там убирает?
– Консьерж. Но я не могу понять, зачем вам…
Его жена, указав на меня взглядом, прервала его:
– Я думаю, – невозмутимо заявила она, – он хочет выяснить, не было ли сигаретных окурков и пепла в том зале, где фехтовали мисс Тормик и мистер Ладлоу.