Вторник, 21 октября.
На следующее утро мы опять переехали по мосту через могучий Енисей, несущий свои воды с юга на север.
В одиннадцать утра мы прибыли в Красноярск, где нас уже встречали на вокзале директор Лид, господин Гуннар Кристенсен и молодой Гадалов. Тут к нам присоединился и Востротин, который вместе с нами поехал в Петербург.
К западу от Красноярска простирается всё та же волнистая равнина. Земля кое-где возделывается. По большей же части везде растёт лес.
В Красноярске в поезд сел известный политик и член Государственной думы Родичев[130]. Это один из лучших ораторов Думы и один из самых выдающихся борцов за свободу в России, он известен, в частности, тем, что во время депутации к царю 6 июня 1905 года обратился к нему с просьбой о принятии конституции. Тогда это было воспринято как неслыханная глупость, и его несколько раз высылали в административном порядке. Он впервые проехал через Сибирь до самого Владивостока и Хабаровска. Он был разочарован и краем, и людьми, его населяющими. Он посчитал, что тут дикая пустыня, которую легко завоевать, а население лишено предприимчивости, а потому у него нет будущего. Надо было распахать всю эту плодородную землю от Урала до Тихого океана, а она стоит невозделанной и поросшей диким лесом. И ещё он высказал одно соображение, которое и мне в Сибири не раз приходило на ум. Мы с ним оба считаем, что сибирякам стоило бы заниматься разведением скота, которое может оказаться очень выгодным занятием.
Среда, 22 октября.
По мере нашего продвижения к западу местность становилась всё более плоской, а недалеко от Ачинска мы ехали уже по степной зоне. Настоящая же равнина началась только в районе Оби. Возле железнодорожного моста расположен город Новониколаевск[131] Очень примечательный город. Пятнадцать лет назад, до строительства железной дороги, тут было всего несколько домиков. А теперь тут живут 85 000 человек.
Начиная отсюда до Челябинска местность почти плоская, на юге переходящая в киргизские степи. А этот край я бы назвал «берёзовой степью». Пейзаж удивительно монотонный. Но Вурцель утешает, что в отдалении от железной дороги много деревень и возделанных участков земли.
Четверг, 23 октября.
Дальше к западу стало более людно, да и возделанные поля попадались всё чаще. Но здесь уже наступила зима и всё было покрыто снегом. Было совершенно удивительно у станции в Петропавловске увидеть флегматичных верблюдов, стоявших в ряд у своих возов и совершенно не реагирующих на падающий на них снег.
А вообще тут одни степи, навевающие грусть.
Время от времени мы видим стада коров бурого цвета, а иногда и табуны лошадей. На горизонте изредка мелькают силуэты ветряных мельниц, а над степью порой возвышается белая церковь с куполами-луковками, а вокруг теснятся приземистые избы.
Чем дальше мы едем, тем больше попадаем в царство зимы. В Кургане, куда мы прибыли ближе к вечеру, уже установился санный путь, а на улицах теперь ездят только сани.
А кругом всё плоско, по-прежнему плоско!
Пятница, 24 октября.
Ночью мы доехали до Челябинска, а на следующее утро уже катили по Уралу на пути в Екатеринбург.
Было очень красиво — настоящая белая морозная зима. Кругом густой лес, по преимуществу сосновый с примесью ели. На лапах лежат шапки снега. Кругом белым-бело. Вот бы где побегать на лыжах!
У меня возникло ощущение рождественской сказки! Тут уже окончательно установилась зима.
В Екатеринбург мы приехали утром. На вокзале нас встречали градоначальник, председатель местного Географического общества и разные другие официальные лица. Принимали нас просто прекрасно. Я побывал в музее и ознакомился с коллекцией минералов, которые есть в этом краю. Тут просто сказочные богатства! Кроме того, осмотрели и этнографическую, и археологическую, и орнитологическую коллекции. А ещё посмотрели собрание изделий и украшений из природных уральских самоцветов. Потом прогулялись по городу. Екатеринбург очень красив.
После хорошего обеда в любезной семье инженера Беэра[132] состоялось собрание Географического общества, на котором я прочёл доклад о своём енисейском путешествии. И здесь к новому морскому пути в Сибирь отнеслись с большим интересом, хотя для Екатеринбурга путь этот и не может иметь значения. По отношению ко мне все были исключительно добры и любезны: мне вручили почётный диплом и преподнесли красивый подарок из уральских камней на память о местной промышленности. Закончился вечер тем, что нас отвезли в оперный театр, очень красивое здание, где мы прослушали первый акт оперы Чайковского «Пиковая дама».
130
132
Историей семьи Беэр и описанием визита к ним в дом Ф. Нансена занимался А. Попов, который написал об этом интересную статью в журнале «Вокруг света» (№10, 1994), которой, в частности, говорится:
«Сергей Алексеевич Беэр в 1912–1914 годах работал главным инженером Сибирских железных дорог России и имел в Екатеринбурге служебную квартиру. Его жена — Мария Васильевна Беэр-Елагина — была внучкой Авдотьи Петровны Елагиной — хозяйки известного в Москве литературного салона у Красных Ворот, который в своё время посещали Жуковский, Пушкин, Гоголь, Тропинин… Предки С. А. Беэра — обрусевшие шведы. Первый из них, Андрей Беэр, приехал в Россию ещё при Петре I, был кораблестроителем и получил чин бригадира.
Для семьи Беэра приезд Нансена был, безусловно, событием. И неудивительно, что близкие инженера-путейца хранили как дорогую реликвию две фотографии, сделанные в тот знаменательный день — 24 октября 1913 года. На одной из них, снятой во время посещения Нансеном Екатеринбургского музея и подаренной им инженеру С. А. Беэру на память, имеется автограф путешественника. Обращает на себя внимание то, что Нансен с присущей ему внимательностью и деликатностью поставил на фото около своей подписи двойную дату — 11/24 октября 1913 года, проявив тем самым уважение к хозяину дома и к России, в которой был принят старый стиль, и одновременно не изменив своей привычке к распространённому уже на Западе новому календарю».