Но все же оставались кнопки, на которые можно было нажимать в самых важных и экстренных случаях. Донаньи ничего не смог сделать для Гельмута Хирша. Гестапо арестовало Хирша в штутгартском отеле в декабре 1936 года — у него якобы обнаружили два чемодана, набитых взрывчаткой. Двадцатилетний Хирш, немецкий еврей, приехал в Германию, хотя вся его семья, напуганная Гитлером, перебралась в Прагу. Что привело его в Штутгарт, неизвестно. Родители считали, что он поехал кататься на лыжах с друзьями. Но в Праге он вступил в группу антинацистски настроенных эмигрантов «Черный фронт». Гестапо пришло к выводу, что он — марионетка террористов, чьей целью, возможно, было устранение самого Гитлера или, что вероятнее, отъявленного нюрнбергского нациста, участника мюнхенского пивного путча, главного редактора антисемитской еженедельной газеты Der Stürmer Юлиуса Штрейхера.
В марте 1937 года Хирш предстал перед судом. Заседание было тайным. Хирша признали виновным в «государственной измене» и приговорили к смерти. Поскольку отец и дед юноши имели также гражданство США, власти Соединенных Штатов неохотно выступили в его защиту. Двадцать четвертого апреля в тюрьме Плётцензее Хирша навестил вездесущий Раймонд Гейст. Он сообщил, что американское правительство добивается его освобождения, хотя сам Хирш не провел на территории США ни минуты. Хирш ему не поверил. Он готовился к худшему. «Я не жду помилования, — сказал он Гейсту. — Я готов и жду смерти с абсолютным спокойствием». Газета The New York Times была настроена менее пессимистично: «Все еще ожидается, что Гитлер хотя бы смягчит приговор, чтобы продемонстрировать свое великодушие. Ведь на момент ареста Хирш был несовершеннолетним»[145].
Через три дня Гейст встретился с Францем Гюртнером в Министерстве юстиции и потребовал освобождения Хирша по гуманитарным причинам (ему не исполнилось еще двадцати одного года) и в связи с предвзятостью суда[146]. Посол Додд отправил Гитлеру личное письмо с аналогичной просьбой. Кроме того, он встретился с министром иностранных дел Константином фон Нейратом.
Третьего июня в шесть часов вечера Гейст вернулся в тюрьму Плётцензее. Гельмут Хирш отказался с ним встречаться. Он только что узнал, что Гитлер не проявил милосердия. На следующее утро его должны были казнить — он стал первой жертвой только что установленной в тюрьме гильотины.
Ганс фон Донаньи не участвовал в переговорах о судьбе Хирша, зная, что Гюртнер и Гейст ничего не добьются, сколько бы ни старались. В созвездии личности Гитлера сочувствие было черной дырой. По своей должности Донаньи должен был встречаться со всеми высокопоставленными нацистами, и он считал их психопатами. Коварный Борман. Наглый позер Геринг. Мизантроп и мастер пропаганды Геббельс.
Бывший крестьянин Генрих Гиммлер, по какой-то причине испытывавший симпатию к Донаньи, с извращенной гордостью говорил о своих бешеных псах — эсэсовцах: «Я знаю, в Германии есть люди, которые трясутся при одном лишь виде этих черных мундиров»[147]. Рейнхард Гейдрих подчинялся непосредственно Гиммлеру. Он был настолько бесчувственным, что даже Гитлер называл его «человеком с железным сердцем».
В этой череде жутких персонажей Донаньи знал лишь одного более или менее приличного человека. Фриц Видеман был капитаном в полку, где во время Первой мировой войны служил капрал Гитлер. Когда нацисты пришли к власти, они встретились, и Видеман стал адъютантом Гитлера в Рейхсканцелярии. Они с Донаньи подружились. Видеман стал надежным источником информации о происходящем в верхах власти.
Осенью 1937 года он принес ужасающие известия[148]. В пятницу, 5 ноября, Гитлер собрал высшее военное командование в Рейхсканцелярии. Совещание длилось четыре часа. Фюрер заявил, что возродившейся Германии необходимо жизненное пространство — Lebensraum. Только тогда страна сможет развиваться и процветать. Для осуществления этого плана был единственный путь: «Каждому поколению нужна своя война, и я позабочусь, чтобы это поколение ее получило!»
Донаньи не мог поверить собственным ушам. Неужели Гитлер окончательно рехнулся?! Германия еще не восстановилась после последней войны, а он хочет начать новую? Это же будет катастрофа! Этого человека нужно остановить — при необходимости даже силой.