Рой Клейн ощутил укол в сердце и покинул поле до окончания матча. Когда он оказался на границе поля, то столкнулся с кэдди, который с недовольством вертел в пальцах сигарету.
— Фунт тебе, если принесешь мне сегодня вечером на постоялый двор мячик мистера Саммерли, — предложил он.
— Понятно, начальник, — мальчуган подмигнул.
Через час Рой с мячиком в кармане садился в такси, чтобы побыстрее вернуться в Лондон.
Законы пятисотлетней давности, преследующие за колдовство, пока еще в Англии не отменены. Конечно, их больше не применяют, но кое-кто сожалеет об этом, и в этот вечер Рой Клейн относился к разряду таких людей.
Целых три часа он рылся в странной библиотеке, специально созданной Скотленд-Ярдом, — он изучал книги черной магии, трактаты о Каббале и некромансии, гримуары с комментариями так называемых магов и докторов оккультных наук.
Была полночь, когда в произведении Эфраима Поджерса, рассказывающего о многочисленных процессах против ведьм в XV–XVI веках, он наткнулся на несколько строчек, которые внесли в дело ясность:
«В году 1548 явился из Шотландии в Лондон человек доброй репутации по имени Роберт Хасвиль, который утверждал, что яепобедим в благородной игре в Гоуфф,[15] которая играется с твердым мячиком и железной клюшкой на широкой просторной равнине. Он был победителем турнира на землях Короля в Сайден-хэме в присутствии Его Величества Эдуарда VI, вручившего ему Золотой Вьюнок и подарившего кошелек со ста золотыми венецианскими дукатами. Но сэр Саусворк, сам бывший прекрасным игроком, обратил внимание на необычное поведение мячика Роберта Хасвиля и обвинил последнего в наказуемом колдовстве и договоре с дьяволом. Офицер полиции конфисковал мячик и разрезал его надвое. Он был сделан из очень твердого льна, а в его центре, в черном вонючем желе, лежала голова козодоя, птицы зловещей, которая легко поддается на колдовские акты, приятные Дьяволу и прочим нечистым духам.
Под пыткой Хасвиль признался, что выигрывает благодаря этому заколдованному мячику, и заявил, что желе было изготовлено из крови некого Бертрама Шина, известного и непобедимого игрока в Гоуфф, которого он убил своими собственными руками. Он также признался, что в момент последней игры услышал крик козодоя и очень испугался, ибо знал, это ему был подан знак неотвратимого несчастья.
Его четвертовали на площади Тайберн в присутствии двенадцати честных игроков в Гоуфф, а конечности его были сожжены на костре».
Когда Клейн заканчивал чтение странного документа, раздался телефонный звонок — у аппарата был судебный медик Миллер.
— У вас удивительное чутье, Клейн! Я никогда не видел ничего более странного и даже отвратительного.
Мячик содержит птичью голову и густое черное желе, которое используется в виде балласта в мячиках для гольфа. Но здесь желе изготовлено из крови, человеческой крови. Сумасшедших полно везде, даже на полях для гольфа!
— Мейбл Аберфойл… одна из лучших гольфисток Шотландии, — пробормотал Рой. — Это может привести нас к новому делу Криппена!
На заре бригада уголовного розыска ворвалась в коттедж «Весенние Цветы» и через два часа нашла под плитами подвала останки незадачливой чемпионки гольф-клуба Сент Данстена.
Мне затруднительно сделать выбор между безногим инвалидом и плохим игроком в гольф.
П. Д. Вудхауз
Не надо быть красавцем, как Адонис, силачом, как Геркулес, богачом, как Крез, ученым, ках Пифагор, чтобы покорить сердце «мисс Гольф».
Надо играть в гольф и играть хорошо.
Я пользуюсь заслуженным авторитетом на гольф-полях, где меня называют с ноткой страха «безупречный судья по гольфу», ибо мне ведомы все тайны правил этой благородной игры. Штраф, наложенный Джо Бенксом, вашим покорным слугой, обжалованию не подлежит. Секретари вежливо здороваются со мной, а игроки слушают с почтением.
Но стоит мне поднять драйвер, все меняется. Секретари отворачиваются и вдруг начинают интересоваться облаками, а игроки зажимают рты, чтобы не рассмеяться.
И мне куда спокойнее держать в руке ручную гранату без чеки, чем клюшку.
…Я так никогда и не решился объявить о своей любви Джесси Кэвендиш, богине гольфа.
Доктор Пертви, с которым я учился в Кембридже и который не раз бивал оксфордских чемпионов, утверждал, что моя постоянная неловкость в игре происходит от комплекса неполноценности.
— Это — маленький чертенок, засевший у вас в мозгу, Джо, — говорит он со смехом. — Где-то по соседству с сильвиевым водопроводом.[16] Кусочек железы, друг и придворный холуй принца Гипофиза.
— Ну так изгоните его! Вскройте мне череп, суньте свои щипцы между долями моего мозга и извлеките эту дьявольскую занозу. Речь идет о моем счастье!
— Хирургия до этого еще не дошла, — ответил он. — Оставьте своего демона в покое и поверьте, есть немало «мисс», которые почли бы за честь называться Миссис Джо Бэнкс!
— Но увы среди них нет «мисс Гольф»!
— Истина среди истин, — согласился Пертви, — но все же утешение найти можно.
В этот вечер моим утешителем было виски.
Я бродил по серым и безрадостным улочкам Бермондси.
Этот квартал пропитан безмерной печалью; но будучи родной сестрой моей печали, она была приятна моему исстрадавшемуся сердцу. Я шел без цели, и меня начало охватывать странное ощущение. Оно роднилось с ощущением, которое приходит любому бедняге, чувствующему близкую удачу в неизвестном пока виде — то ли полукроны, найденной в канаве, то ли встречи с дядюшкой, внезапно вернувшимся из Америки.
Мой взгляд упал на серо-зеленую медную табличку с именем доктора Джонса, но табличка вдруг поехала назад, поскольку открылась дверь, к которой она была прикреплена.
На пороге возник округлый человечек с розовым улыбающимся личиком.
Не зная почему, я спросил:
— Доктор Джонс?
— Он самый…
Личико его скривилось, и он пробормотал:
— Если вы по поводу счета за газ…
— Мне нужна консультация.
Мне редко приходилось видеть, чтобы чье-нибудь лицо так радостно расцветало.
— Прекрасно… Входите. Я в вашем распоряжении…
Меня ввели в более чем скромный кабинет, но стены его были увешаны клюшками самых разных лет, а в витрине красовались кубки и мячики для гольфа на серебряных треножниках.
— Вы играете в гольф? — воскликнул я.
— Конечно!..
— В таком случае меня привела моя добрая звезда, ибо только вам дано понять меня.
Еще ни одному священнику не приходилось выслушивать столь искреннюю и полную исповедь, какую выслушал доктор Джонс. Он дал мне выговориться, не перебивая меня, и выражение лица его становилось все более и более серьезным.
— Мой знаменитый собрат Пертви не так уж неправ, — наконец вымолвил он, — но вовсе не надо прибегать к скальпелю чтобы изгнать чертенка, который делает вас несчастным. Вы когда-нибудь слышали о методе Куэ или методе Нанси?
— Немного… Речь идет, мне кажется, о самовнушении.
— В основном. Но он был улучшен японцами, в частности знаменитым Фумико. Не хотите ли придти на первый сеанс?
— Придти? А почему бы не приступить сей же час?
— Ладно, — согласился он после некоторого раздумья.
Он на мгновение вышел и вернулся с грубой деревянной детской игрушкой, которую поставил на стол. Это был взвод деревянных солдатиков, передвигающихся по доске с квадратиками — ею увлекались детишки лет полсотни назад.
— Смотрите на них, — сказал доктор Джонс. — Это — грубые фигурки, инертные куски крашеного дерева. Однако, ребенок, играющий в них, вскоре видит их в качестве настоящих солдат из костей и мяса.
Выражение моего лица наверное смутило его, и он добавил:
— Подождите и постарайтесь понять…
Он схватил крохотный молоточек и легонько стукнул меня по голове.