С этими последними словами старик Антонио взял палочку и что-то нарисовал на земле. Старик Антонио уходит и я вместе с ним. Солнце на востоке едва выглядывает, как бы проверяя, кто не спит, есть ли кто-то следящий за тем, чтобы в мире опять все стало все на свои места.
Я вернулся к этому месту во время завтрака, когда солнце уже высушило землю и мою фуражку. На земле возле поваленного ствола я увидел рисунок старика Антонио. Это была спираль с глубоко прочерченными изгибами, то есть улитка.
Когда я вернулся на собрание комитетов, солнце уже находилось на середине своего пути. На рассвете вчерашнего дня было принято решение о смерти Агуаскальентес, сейчас обсуждаля вопрос рождения Улиток, которые кроме задач, недавно стоявших перед Агуаскальентес должны будут взять на себя и другие, новые функции. Таким образом, Улитки станут чем-то наподобие дверей для входа в общины и для выхода общин в остальной мир; они будут неким подобием сигнала, который будет отправлять в даль наше слово и слышать слово того, кто находится далеко от нас. Но прежде всего их задача будет в том, чтобы напоминать нам о том, что мы должны постоянно бодрствовать и следить за тем, чтобы в мирах, населяющих мир, было все в порядке.
Комитеты каждой из зон собрались, чтобы дать имя каждой из соответствующих Улиток. Это будут долгие часы предложений, споров по поводу перевода, улыбок, обид и голосований. Я знаю, что это надолго, поэтому ухожу и прошу, чтобы мне сообщили, когда договорятся.
Уже в казарме, после обеда, Монарх сообщает мне на десерт, что нашел какую-то «очень классную» заводь чтобы сходить искупаться и п.т. Услышав это Роландо, которого обычно не загнать в воду ни кнутом, ни пряником, вдруг ни с того ни сего загорается этой идеей и говорит «Пойдем».
Я все это скептически выслушал (это не впервые Монарх навязывает нам свои хотелочки), но поскольку все равно надо ждать, пока комитеты между собой договорятся, я тоже говорю «Пойдем». Хосе Луис обещает догнать нас позже, потому что он еще не ел, так что мы отправляемся втроем, то есть Роландо, Монарх и я. Проходим через луг и впереди — ничего. Проходим через кукурузное поле и впереди — опять ничего. Я говорю Роландо: «К концу войны, наверное, доберемся». Монарх отвечает: «Это уже здесь, совсем рядом».
Наконец мы пришли. Заводь находится как раз посередине брода реки, через который постоянно перегоняют скот, и в результате она полна грязи и коровьего и лошадиного навоза. Мы с Роландо в унисон протестуем. Монарх защищается: «Вчера этого не было». Я говорю: «Да и вообще уже становится холодно, я купаться не буду». Роландо, который растерял весь свой энтузиазм еще по дороге, напоминает, что грязь, как утверждает Пипорро,[129] защищает от пуль, поддерживает меня своим: «Я тоже не буду». Тогда Монарх выступает с зажигательной речью о долге и не знаю чем еще и что «несмотря на трудности и лишения…». Я говорю ему: «Что общего между долгом и дурацкой заводью?». И тогда он добивет нас, говоря нам: «А, слабо значит».
Лучше бы он этого не говорил. Роландо снимает с себя одежду, скрипя зубами, как разьяренный кабан и я закусываю трубку и раздеваюсь. Мы входим в воду больше из гордости, чем по желанию. Как можем купаемся, но грязь придает нашим волосам форму, способную вызвать зависть у самого радикального из панков. Появляется Хосе Луис и говорит нам с берега: «Водичка так себе». Мы с Роландо хором отвечает, «А, слабо значит». Так что Хосе Луис тоже лезет в грязную заводь. Выбравшись на берег, мы вспоминаем, что ни у кого нет с собой ничего, чтобы вытереться. Роландо говорит: «Ничего, нас вытрет ветер», так что мы только обуваемся, вешаем на себя пистолеты и начинаем возвращаться, совершенно голые, выставив наши прелести на всеобщее обозрение, обсыхая на солнце.
Вдруг Хосе Луис, шедший впереди, предупреждает «идут люди». Мы одеваем маски и продолжаем путь. Это была группа девушек, которые шли стирать к реке. Разумеется, они смеялись до изнеможения и что-то сказали на своем языке. Я спросил у Монарха, расслышал ли он, что они сказали, и он ответил, что они сказали: «Вон идет Суп». Ммм… утверждаю, что они узнали меня по трубке, потому, что поверьте, я не давал поводов узнавать меня ни по чему другому.
129
Пипорро — псевдоним популярного мексиканского певца и актера Эулалио Гонсалеса (род. В 1921 г.)