Так как вокруг Темучина теперь собралась большая часть монгольских вождей с их людьми, то они, обсудив это дело на собрании, единогласно признали момент соответствующим для провозглашения его ханом-императором. Самые знатные из участвовавших в этом собрании представителей степной аристократии — Алтан, Кучар и Сача-беки, не пожелавшие выставлять своих претензий на сан кагана, чтобы не перебивать кандидатуры избранника огромного большинства — Темучина, — после состоявшегося решения объявили ему об этом от имени собрания в следующих выражениях:
«Мы хотим провозгласить тебя каганом-императором. Когда ты станешь каганом, то в битвах с многочисленными врагами мы будем передовыми, и если полоним прекрасных девиц и жен, то будем отдавать их тебе. В облавах на зверей мы будем выступать прежде других и пойманных зверей будем отдавать тебе. Если мы в ратных боях преступим твои приказы или в спокойное время повредим делам твоим, то ты отними у нас жен и имущество и покинь нас в безлюдных пустынях».
«Так поклялись они, — продолжает «Сокровенное сказание, — и провозгласили Темучина каганом и нарекли его Чингисханом».
В этих словах подчинения можно, однако, прочесть между строк и об обязанностях, которые, по понятиям избирателей, должен нести избранный император. Обязанности эти состоят в том, что он должен вести их к победам — к тем победам, которые доставляют степняку-кочевнику вожделенные блага жизни: чернооких красавиц, горячих скакунов, тучные пастбища для скота, привольные места для охоты. По выделении для повелителя законной части всех этих благ должно оставаться достаточно и для его сподвижников.
Мы нигде не встречаем удовлетворительного объяснения названия «Чингис». На языке западных монголов — ойратов-калмыков — в буквальном значении это слово значит «крепкий», «сильный».[65] Но эти определения должно отнести не столько к понятию физическому, как к духовному: уму, характеру и т. п. На этом основании некоторые писатели слово Чингис считают равнозначащим понятию «непреклонный», которое, правда, близко подходит к характеру Темучина, но все-таки представляется односторонним, так как заключает в себе идею твердости только воли, не касаять ума и физической стороны человека. Если примем во внимание, что среди монгольской аристократии того времени существовали титулы: «багатур» (для физически сильных, храбрых), сецен (для мудрых), то имя Чингис, данное Темучину, вполне соответствует своему всестороннему значению, т. к. Темучин помимо своих выдающихся физических качеств, о которых упоминалось в предыдущих главах, был одарен редким умом, твердой волей, военным и организаторским талантами, красноречием; совокупность всех этих качеств в одном человеке можно определить одним словом «чингис».[66]
Разносторонностью своих дарований Чингисхан из исторических личностей ближе всего подходит к Юлию Цезарю, военный гений в нем превалирует над всеми другими способностями: он всю жизнь с 10 до 72 лет провел на коне и умер в походе.
V. ОБЪЕДИНЕНИЕ ОТДЕЛЬНЫХ ПЛЕМЕН В ОДИН МОНГОЛЬСКИЙ НАРОД
Провозглашение Темучина Чингисханом было делом представителей большей части монгольских племен, но не всех, так как другая часть народа с несколькими аристократическими семьями была с Джамугой; оставалось вне этого объединения и могущественное племя кереитов, подвластное Ван-хану, а также государство найманов и белых татар.
Таким образом, первая цель, которую себе поставил Чингисхан — образовать единую монгольскую державу — еще не была достигнута.
Однако те племена, которые уже признали его власть, представляли в общей сложности по числу душ такую крупную величину и занимали такие обширные земли, что являлось необходимым еще ранее достижения указанной цели и попутно с ее преследованием озаботиться возможным сплочением подвластных племен в одно целое. Одной из важных мер в этом отношении являлась организация постоянной сети сообщений, а необходимость обеспечения центральной власти от неблагоприятных случайностей, всегда возможных в той обстановке, в которой возникала монгольская держава, требовала прочной организации ставки верховного правителя государства и надежных мер для ее охраны. В осуществлении этих мероприятий и других, относящихся к разряду административных, Чингисхан с самого начала проявил огромный организационный талант.
Его ставка стала истинным центром зарождающейся великодержавности. Для связи, для передачи своих приказов народу он организовал отряд верховых — по нашей терминологии, ординарцев или курьеров, которые «как стрелы» разлетались во все подвластные земли. В степном государстве при отсутствии современных понятий о почте, телеграфе и железных дорогах организация таких конных курьеров являлась чрезвычайно разумным нововведением, еще нигде до Чингисхана не практиковавшимся, по крайней мере в таком крупном масштабе; позднее эта организация была введена по всей монгольской державе, получив дальнейшее развитие в виде учреждения сети «ямов» — ямских станций, являвшихся, с одной стороны, этапами для передачи и дальнейшего препровождения почты, а с другой — подставами для должностных лиц и курьеров, которым были доверены особо важные письменные или словесные распоряжения и сношения. Когда монархия Чингисхана получила характер мировой империи, распространившись и на Россию и Китай, сеть ее линий сообщений
обратилась в огромное государственное учреждение, обслуживавшее не только правительственные, но и частные потребности в сношениях, что открыло доступ в сердце Монголии путешественникам даже из далекой Европы: Плано Карпини, Рубруку и Марко Поло. Чингисхан хотел доставить торговле такие удобства и такую безопасность, чтобы можно было, как он выражался, во всей его империи носить золото на голове, как обыкновенные сосуды, не подвергаясь ни грабежу, ни притеснениям.[67]
Вся империя покрылась густой сетью таких почтовых линий. «Ям» исполнял одновременно функции современного телеграфа, рельсовых путей и почт. Каждый длинный путь разделялся на участки, управлявшиеся особыми «дорожными губернаторами», облеченными неограниченной властью в сфере ведения каждого из них и располагавшими соответственно военной силой — наподобие современных жандармов, — но зато ответственными за порядок и безопасность в пределах своего участка. При них имелись управления, в которых, между прочим, производилась регистрация проезжающих лиц и провозимых товаров. Благодаря наличию на линиях сообщений такой твердой власти, обычные в те времена грабежи на больших трактах совершенно исчезли в Монгольской империи. Например, при преемниках Чингисхана пути между Хивой и Крымом были так хорошо устроены, что можно было ездить из Хивы в Крым без малейшей опасности, и по всему протяжению пути, продолжавшегося около трех месяцев, не надобно было брать с собою никаких съестных припасов, потому что все необходимое можно было получить в гостиницах.[68]
Право первенства в отпуске на ямских станциях лошадей принадлежало, разумеется, курьерам, везшим депеши для хана или его приказания. По одному их слову им немедленно предоставлялась лучшая лошадь яма. Эти люди, летя «как стрелы», покрывали в сутки расстояния до 250 верст. В случае падежа лошади на перегоне между двумя ямами, обычно около 25–30 верст длиною, такой курьер имел право взять в обмен павшей лошадь у первого попавшегося. Курьеры при монголах снабжались особыми дощечками (пайцзами) с изображением кречета.[69]
Подробное описание ямов дает Марко Поло. По его сведениям почтовую службу несли в империи (в XIII в.) до 300 000 лошадей.
Почтовых зданий, обставленных с большой роскошью, имелось более 10 000. На некоторых бойких станциях содержалось по 400 лошадей на каждой.[70] На прочих число это колебалось от 50 до 200. Сообщения происходили не только верхом, но и на колесах; езда на ямщицких телегах обязательно производилась с колокольчиком для предупреждения яма о приближении ямщицкой телеги во избежание задержки в подаче свежих лошадей.
65
Так в кавычках записан у Рашид-ад-Дина точный перевод этого слова с монгольского, очевидно, со слов монгола Болота, услугами которого в смысле его знания монгольских преданий пользовался, между прочим, Рашид-ад-Дин.
66
Обычай давать другое имя ханам был и у монголов, и у китайцев. Государи не называются в народе собственным именем из почитания к ним. Собственное имя их оставалось именем фамильным. В семье монгола и по сие время дети не называют собственными именами не только родителей, как у европейцев, но и братьев и сестер отца, а снохи не произносят слов, совпадающих с этими запретными именами: так, если тетку по мужу зовут Цаган, что значит «белая», то слово «белый» вообще у нее заменяется другим словом, таким образом они имеют особый лексикон заменяющих слов. По утверждению профессора монголоведа Вл. Котвича, у восточных монголов нет слова «чингис», между тем у ойратов-калмыков, т. е. у западных монголов, это слово употребляется и теперь в единственном переведенном у Рашид-ад-Дина смысле: это обстоятельство, по моему мнению, и создало у ориенталистов много разных толкований слова «чингис».
«Так, последнее толкование (Ramstedt u Pelliot) выводит этот титул из монгольско-турецкого слова „тенгис" — море, т. е. морской хан или хан мира (земель), омываемых морем, или всемирный хан. И действительно, Гуюк носит титул Далай-хана, как видно из печати на его письме к Папе (1246), найденном недавно в Риме». (Замечание
67
Иванин М.И., генерал-лейтенант. О военном искусстве и завоеваниях монголо-татар и среднеазиатских народов при Чингисхане и Тамерлане. Спб., 1875. С. 25.
69
Ямские станции описанного типа для перевозки почты и должностных лиц существуют и сейчас на юго-востоке европейской России и в азиатской России, местностях, где нет железных дорог. На эпидемии холеры и чумы в 1911–1912 гг. в Киргизских и Калмыцких степях автор пользовался такими же курьерами с птичьим пером вместо телеграфа для донесений о движении эпидемии.