Пользуясь наступившей суматохой в ставке князя Ногая после его смерти, бывший там сербский наследник Стефан с видными своими «боярами» убегает и прибывает благополучно на родину. По свидетельству сербского епископа Даниила, никто не ожидал, что Стефан жив и когда-либо вернется домой.
Впоследствии Стефан взошел на сербский престол под именем Стефана Дечанского. Этим закончилась вассальная зависимость Сербии от Монгольской империи, продолжавшаяся с 1292 до 1299 года, т. е. 7 лет.
Сын князя Ногая Чока с оставшимися верными ему войсками числом в 1000 человек после поражения от хана Тохтая напал на Болгарию в конце 1299 года, взял Тырново и сел на престол. Основанием этому послужило то, что он имел жену — дочь болгарского царя Тертерия, находившегося тогда в изгнании в Византии.
Вместе с Чокой прибыл и сын Тертерия Светислав, бывший заложником при дворе князя Ногая. Чока скоро был задушен (6 сентября 1301 г.) по некоторым данным Светиславом, а по другим — палачом евреем по требованию хана Тохтая, которому была послана в Крым голова Чоки в доказательство его смерти. Таким образом, является бесспорным историческим фактом, пишет доцент Ников, что на болгарском престоле, хотя и очень короткое время (2 года), был Чока, потомок великого Чингисхана.
После этого Светислав как освободитель отечества от монгольского влияния вступил на престол Асеновичей, хотя это ему удалось не без борьбы с партией бояр, сторонников царя Смилеца, который обратился за помощью против него к сербскому королю, пользуясь своим родством. Дочь Смилеца была выдана за князя Стефана, вернувшегося из плена после смерти князя Ногая. Но была безуспешна эта просьба. Светиславу же помогло то, что он был женат на Ефросинье, опекуном которой был при дворе князя Ногая некий богатый купец Пантелеон. Богатое приданое жены Светислав использовал для подкупа бояр враждебного лагеря.
Таким образом, монгольское влияние на Болгарию продолжалось с 1242 до 1301 года, т. е. всего 59 лет.
XIII. ВЛИЯНИЕ МОНГОЛЬСКОГО ИГА НА РОССИЮ
Сто лет тому назад Российская Императорская Академия наук объявляла дважды, с трехлетним промежутком, конкурс на всех языках на научную тему: «Влияние монгольского ига на Россию», К сожалению и стыду русских историков, представлено было на конкурс всего одно сочинение — и то на немецком языке, — которое премии не удостоилось. Мало писалось на эту тему и в последующий период; лишь за самое последнее время появились опыты исторических исследований, дающие, однако, неполный ответ на заключающийся в теме Академии наук вопрос. Таковы «Наследие Чингисхана» (Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока) анонимного автора; «Монгольское иго в русской истории»,[286]«Начертание русской истории» проф. Вернадского с приложением «Геополитических заметок по русской истории» П.Н. Савицкого и «К проблеме русского самопознания» Н.С. Трубецкого. В наших казенных учебниках дореволюционной эпохи вопрос о влиянии монгольского ига на Россию подробному разбору не подвергался, а то, что писалось по этому поводу, было поверхностно и ненаучно.
Данная работа является также опытом исследования влияния монгольского ига на Русь.
На самом деле Московская Русь была лишь небольшой провинцией Великой Монгольской империи, уголком этого огромного и сложного царства, составляя далеко не весь, а только малую часть «улуса Джучи»,[287] который сам являлся одной из четырех крупных составных частей Чингисовой империи. Таково было положение Восточной Руси в течение почти трех веков ее существования, что и предопределило ее дальнейшую судьбу и наложило неизгладимый отпечаток на весь ее характер как государства, так как зависимость ее от центральной имперской власти выражалась не только фактом вхождения ее в качестве полуавтономной единицы в состав Монгольского государства, но и тем, что управлялась она ордынским ханом на основании общего для всей империи «Джасака» — сборника Чингисхановых законов, под влиянием которого и выковались ее собственные государственность и великодержавие.
Давая своему старшему сыну в удел все пространство земель от Джунгарии до Урала и далее на запад «до тех мест, до которых дойдут монгольские кони», Чингисхан передал ему и все свои западные владения, символом которых, как описывает очевидец Плано Карпини при избрании монгольского хана, в первый день вывешивался белый флаг, почему Джучиево царство Кипчак получило у монголов, по моему мнению, название Белого царства, а его владыка — Белого хана.[288]
Сын Джучи Батый расширил, как мы видели, это царство до Дуная и основал в западной части империи столицу Сарай, подобно тому, как в восточных областях монархии была основана столица Хан-балу (Пекин), чем и утвердилась власть монгольского великого хана над всей обширной равниной Европы и Азии и установилось над ней единое геополитическое начало монголосферы.
Расширившись новыми земельными приобретениями, царство Кипчак обратилось в Золотую Орду. Когда впоследствии это царство — не только территориально, но и с монголо-туранскими народами, его населяющими, — перешло под власть Московского царя, последний в глазах этих народов продолжал являться все тем же Белым царем Белой орды — наследником Белых ханов. Всякий русский, побывавший среди калмыков и бурят в России и даже среди монголов в Китае, мог заметить то благоговейное уважение, которым пользовалось среди этих народов имя Русского Белого царя, но далеко не всем было известно то историческое основание, на котором зиждилось это поклонение, так мало соответствовавшее политике русских самодержцев императорского периода нашей истории — политике, отвернувшей свое лицо от Азии и всецело поглощенной интересами России как «великой европейской державы».
До прихода монголов многочисленные русские варяжского происхождения княжества, расположенные в бассейнах рек, впадающих в Балтийское и Черное моря, и только в теории признавшие власть над собой Киевского великого князя, фактически не составляли одного государства, а к населявшим их племенам славянского происхождения не применимо название единого русского народа.
Влиянием монгольского владычества эти княжества и племена были слиты воедино, образовав сначала Московское царство, а впоследствии Российскую империю.
Это не натяжка, не праздное измышление нашего безвременья, а исторический факт, находящий признание не только у нас, но и у иностранцев.
«Раздиравшие древнюю Россию усобицы князей затихли под влиянием еще горшего бедствия, — говорит Г. Лэм, имея в виду Батыево нашествие на Русь. — Когда же монгольская волна отхлынула, «случилось нечто неожиданное, хотя вполне естественное. На развалинах враждующих русских княжеств возникло царство Ивана Великого».
Историческая закономерность этого процесса подтверждается тем, что нечто подобное произошло после падения монгольского владычества и на Дальнем Востоке:
«Китай, объединенный монгольским завоеванием, впервые выступает как единая держава».[289]
Организация России, явившаяся результатом монгольского ига, была предпринята азиатскими завоевателями, разумеется, не для блага русского народа и не ради возвеличивания Московского великого княжества, а в видах собственных интересов, а именно, для удобства управления покоренной обширной страной. Они не могли допустить в ней обилия мелких владетелей, живущих на счет народа, и хаоса их нескончаемых распрей, подрывавших экономическое благосостояние подданных и лишавших страну безопасности сообщений, а потому, естественно, поощряли образование сильной власти московского великого князя, которая могла бы держать в повиновении и постепенно поглощать удельные княжества. Этот принцип создания единовластия по справедливости казался им для данного случая более целесообразным, чем хорошо известное им и испытанное на себе китайское правило: «разделяй и властвуй».
289
Эта и предыдущая цитата у Г. Лэма, с. 205–207. До завоевания монголами всего Китая он представлял собой три царства: Цзинь, Сун и Тангуг.