Даже после того, как под властью Чингисхана оказались более развитые государства, он продолжал придерживаться того же политического курса, что и во время объединения племен Центральной Азии. Каковы бы ни были истинные политические и экономические причины монгольских завоеваний, Чингисхан всегда считал, что действует по приказу Тенгри (Вечного Неба). Преемники Чингисхана последовали его примеру и усовершенствовали эти построения. В их глазах Монгольская империя была не просто государством, но «империей, которая должна стать мировой». Ее создание — воля Тенгри. Согласно этой концепции право управлять миром Вечное Небо даровало Чингисхану и его потомкам. Жителям других государств приказывали повиноваться монгольскому представителю Бога на Земле. Отказ от капитуляции рассматривался как бунт против высших божественных сил[823].
Чингисхан считал государство собственностью своего рода. Основной закон, действующий вето империи, позволял ему, его семье и верным соратникам присваивать себе столько богатства, сколько требуется. Во времена Чингисхана в высших кругах не признавали моральных принципов. Управление страной считалось удовольствием, поэтому Чингисиды называли трон «местом радости»[824]. Жители цивилизованных стран были для Чингисхана вечными рабами его империи, работа которых заключалось в том, чтобы создавать своим господам приятную жизнь[825].
Только потомки Чингисхана могли претендовать на власть. Принцип доминирования Золотого рода никогда не вступал в противоречие с личной властью того, кто стоял во главе империи. Государство должно было оставаться организацией с ханом во главе. Этот хан был в то же самое время главой императорского рода. «Мой титул, — сказал Чингисхан, — может быть унаследован только одним сыном. Мое решение окончательно; я не позволю его нарушить»[826].
О том, что владение империей было совместным, говорит распределение племен и земель (улусов) между членами семьи Чингисхана. Размер этих владений варьировался: они могли быть больше или меньше в зависимости от возраста члена семьи. Существовала установленная иерархия, согласно которой каждому члену Золотого рода выдавались воинские соединения, ремесленники и художники. Улусы образовывались только в тех областях, где проживали кочевники. В странах вроде Китая и Персии не было улусов Чингисидов. Однако доходы от Китая и Персии были поделены между Великим Ханом и членами его семьи[827]. Такими странами, как Китай и Персия, управляли чиновники (даруги), которые были подотчетны центральной монгольской канцелярии. Другие члены Золотого рода не могли вмешиваться ни в финансовые, ни в правительственные дела. Великий Хан, имевший свой собственный улус, ремесленников и художников, был, однако, единственным, кто имел власть над ханской гвардией.
Принцип разделения владений между Чингисидами был введен на курилтае (собрании императорского рода и военной аристократии Монголии). На нем же Чингисхан проводил политику сохранения власти над курилтаем затем, кто стоит во главе империи и правит от имени Вечного Неба.
Контроль различных ветвей Золотого рода передавался из поколения в поколение. Но поскольку улусы начали жить отдельной жизнью и больше не зависели друг от друга, единство огромной империи начало ослабевать. Возникли различные ветви Чингисидов, что привело к стремлению каждой из них уничтожить претендентов на власть. Однако во всех независимых земельных владениях административные установления Чингисхана сохранялись в течение долгого времени. Это еще одно доказательство огромного организаторского таланта монгольского завоевателя.
Желания Чингисхана были в конечном счете позабыты. Его империя разрушилась, и монголы, вышедшие на мировую арену благодаря военному и организаторскому гению своего самого великого соотечественника, не смогли удержать свои позиции. Они были поглощены или вытеснены бесчисленными цивилизованными и кочевыми народами, жившими по соседству. Позже многие монголы вернулись к тому состоянию, в котором жили до рождения их блестящего вождя[828]. Надеждам Чингисхана на то, что его род навсегда останется у власти в империи, не суждено было сбыться. Яса как свод законов не обладала достаточным влиянием для того, чтобы утвердить ее правовые нормы навсегда и сохранить единство Чингисидов[829].
823
Voegelin, 1941/2, pp. 404–405, 409; de Rachewiltz, 1973, pp. 23–24; Franke, H., 1978, pp. 17–18; Ratchnevsky, 1983, p. 141.
824
Haenisch, 1948, par. 230; Sagaster, 1973, p. 225; Franke, H., 1978, p. 16; Ratchnevsky, 1983, p. 142.