Дорри и Джоанна сидели по краям «насеста». Дорри был бледный толстенький мальчик шести лет с серьезным лицом и пятнами патоки на рукавах курточки. Джоанна, которую дети звали не иначе как «Джон» или «Джонни», — прелестный ребенок с прямым, открытым характером, большими глазами, смелым взглядом и ярким крупным ртом, всегда готовым смеяться. Она была годом моложе Дорри. Эти двое крепко дружили между собой, хотя Дорри был похож на девочку, по ошибке надевшую штанишки, а Джонни — на мальчика, который для смеха одолжил у сестры юбку. В тот день, когда все пятеро сидели там рядком, щебеча и хихикая, вверху открылось окно, послышался радостный визг, и показалась голова Кейти. В руке она держала целую связку чулок, которыми торжествующе махала в воздухе.
«Ура! — кричала она. — Все заштопано, и тетя Иззи разрешила мне идти к вам. Вы, наверно, уже устали ждать? Ничего не могла поделать: дыры были такие огромные, что штопка заняла много времени. Кловер, поспеши и приготовь все что нужно! Мы с Сиси спускаемся».
Дети радостно вскочили и соскользнули с крыши. Кловер принесла из сарая пару корзин. Элси побежала за своим котенком. Дорри и Джон взвалили на себя по охапке зеленых веток. Не успели они подготовиться, как хлопнула боковая дверь. Кейти и Сиси Холл выбежали во двор.
Несколько слов о Сиси. Она была близкой подругой детей Карр и жила в соседнем доме. Их дворы разделялись только живой изгородью без калитки, так что Сиси две трети своего времени проводила во дворе доктора Карра и казалась одной из его дочерей. Это была всегда аккуратно одетая девочка, скромная, с приятными манерами, бело-розовым личиком, гладко причесанными блестящими волосами и всегда чистыми изящными руками. Какой разительный контраст с Кейти! Та постоянно ходила растрепанная, а ее платья вечно цеплялись за гвозди и «сами рвались». Самая старшая, она была невинна и непосредственна, как шестилетнее дитя. При этом — такая долговязая, что никто не мог понять, как она умудрилась так быстро вырасти. Папе она доставала макушкой до уха, а тетю Иззи переросла на полголовы. Когда она вспоминала о своем росте, то становилась неловкой и неуклюжей, будто ее тело состояло только из ног, локтей, углов и суставов. К счастью, ее голова была всегда настолько забита разного рода планами, замыслами и фантазиями, что у нее просто не было времени помнить о том, какая она высокая. При всей своей беззаботности Кейти была нежной, искренней и любящей натурой. Каждую неделю она замышляла множество добрых дел, но, к сожалению, почти никогда не осуществляла своих замыслов. Ей хотелось нести ответственность за других детей и быть для них благим примером, но, увы, когда такая возможность представлялась, она тут же забывала о своих намерениях. Время Кейти пролетало, как ветер. Когда она не учила уроки, не шила или штопала вместе с тетей Иззи, что особенно ненавидела, ее голову переполняло такое множество восхитительных замыслов, что и десяти пар рук не хватило бы на их выполнение. Они постоянно роились в ее мозгу и не давали ни минуты покоя. Она мечтала о том, как сделает что-то замечательное и станет знаменитой, и каждый будет знать ее имя и стремиться с ней познакомиться. Не думаю, что Кейти ясно представляла, какое именно дело прославит ее, но, мечтая о нем, нередко забывала выучить урок или зашнуровать ботинки, за что получала плохую отметку или нагоняй от тети Иззи. В такие минуты она утешала себя мыслью, что скоро станет красивой, всеми любимой и милой, как ангел. Но, увы, многое должно было измениться в Кейти, чтобы это произошло. Ее черные глаза должны были стать голубыми, нос — длиннее и прямее, а рот, слишком большой для героини, которую она себе вообразила, стал бы похож на бутон розы. Между тем в ожидании, пока произойдут эти чудесные перемены, Кейти начисто забывала о своей внешности до тех пор, пока в ее воображении не возникала какая-нибудь прекрасная женщина, которой она принималась завидовать, например, леди Годива[2], чьи волосы были так густы и длинны, что целиком закрывали ее обнаженное тело.
2
По преданию, леди Годива, жена графа Мерсийского, правителя Ковентри при короле Эдуарде Исповеднике (XI в.), по требованию мужа проехала обнаженной по улицам города верхом. Только при этом условии он обещал отменить налоги для жителей Ковентри. Согласившись на условие мужа, леди Годива распустила волосы, которые целиком закрыли ее тело от любопытных глаз. Однако благодарные жители все разошлись по домам и закрыли ставни на окнах, чтобы не смущать свою благодетельницу (прим. перев.).