Он чувствует себя юным Зигфридом, готовым штурмовать Валгаллу, и уверен, что обветшавшие стены ее залов рассыплются в прах под его мечом. Если такой человек учится в университете, он скорее всего откажется ходить в церковь из-за щепетильной совестливости, а по воскресеньям будет повязывать красный галстук, чтобы показать всем: он — социалист.
«Я читаю Евангелие как обычную книгу», — заявил один молодой вольнодумец покойному доктору Джоуэтту, ректору оксфордского Баллиол-колледжа. «Вот как, мистер Смит, — ответил ректор, — и, должно быть, обнаруживаете, что это весьма необычная книга».
Позднее он понимает, что вопрос не так прост, как ему казалось, что «устаревшие суеверия» — орешек покрепче, чем он воображал, что наука еще не сказала последнего слова относительно религии, а его «убедительнейшая» философия не учитывает кое-какие идеи и факты. До него доходит, что научная критика библейских текстов не всегда бесспорна, что неверие бывает столь же нетерпимым, как и вера, что свободомыслящие вольнодумцы не всегда свободны. Одним словом, он взрослеет.
Но полуобразованные русские, как правило, не взрослеют интеллектуально. Они достигают стадии бунтарского и разрушительного отрицания и на этом останавливаются. В винегрет из идей, который представляет собой их негативистское кредо, вкраплены обрывки теорий Ницше, Маркса и Шопенгауэра, и раз сформировавшись, это кредо уже не развивается — поскольку в той атмосфере, в которой живут полуобразованные люди в России, им не встречается ничего, что могло бы стать противовесом этому негативному влиянию. Они рассматривают эту негативистскую философию как нечто само собой разумеющееся, нечто абсолютно бесспорное для разумного и образованного человека. Атеизм для них — вещь такая же естественная, как привычка носить брюки. У образованного человека иного кредо просто и быть не может. Если человек не атеист, его нельзя считать образованным. В идейном плане он словно носит рубашку навыпуск, не заправляя ее в штаны. В политике единственно возможное учение — это социализм или анархизм. Если кто-то не является социалистом или анархистом, он — черносотенец, реакционер. Любой образованный человек, который верит в Бога и ходит в церковь, в глазах полуобразованных тоже черносотенец — фанатик, антисемит, обскурант.
Он закоснел в этих негативных убеждениях, потому что эти убеждения разлиты в воздухе, которым он дышит, повсеместно распространены среди людей, с которыми он общается. Он попросту никогда не столкнется с противоположной точкой зрения, а значит, будет по определению уверен, что все противоположные взгляды, любые религиозные убеждения, любое неверие в неверие — удел невежественных людей, и как только эти невежественные люди (крестьяне) увидят «свет знания», они освободятся от устаревших и тяжких цепей суеверия. Более того, он будет необычайно гордиться своим негативистским кредо, расценивая его как признак культурности и пропуск в «парламент» истинных интеллектуалов, всемирную федерацию просвещенных людей.
Кажется, мистер Беллок в одной из своих статей рассказывает историю об образованном человеке, жившем в одиночестве и уединении в глухой деревушке в Вогезах, вдали от городов, железных дорог и средств связи. Как-то раз туда забрел мистер Беллок, и этот человек, пригласив его в гости, с гордостью раскрыл свой «саквояж» с портативным атеистическим набором, что был в моде в пятидесятые годы прошлого века. Мистер Беллок рассказал ему, что атеизм больше не считается неотъемлемым критерием образованности и уже не расценивается как ключ к любой философии. Его собеседник был расстроен и ошеломлен. Сейчас то же самое внушают полуобразованным русским многие их соотечественники-публицисты — Бердяев, Булгаков, Эрн, Рачинский, Флоренский, Кожевников, Самарин, Мансуров[85], - но в их сознание эти новые сведения пока не проникли.
Об этом говорили и люди более выдающиеся, чем те, кого я только что перечислил, — Достоевский, Тютчев, Соловьев[86], - но эти гении тоже не достучались до сердец полуобразованных русских. Они по-прежнему пребывают на том же уровне, что и упомянутый мною студент Оксфорда, читающий Евангелие как «обычную книгу».
85
Николай Александрович Бердяев (1874–1948) — русский религиозный и политический философ. Владимир Францевич Эрн (1882–1917) — русский философ, один из организаторов Религиозно-философского общества. Григорий Алексеевич Рачинский (1859–1939) — философ, переводчик и религиозный публицист; постоянный председатель Московского религиозно-философского общества. Павел Александрович Флоренский (1882–1937) — русский православный священник, богослов, религиозный философ, ученый, поэт. Владимир Александрович Кожевников (1852–1917) — русский историк культуры, философ и публицист. Федор Дмитриевич Самарин (1858–1916) — русский общественный, государственный и церковный деятель, славянофил. Павел Борисович Мансуров (1860–1932) — русский дипломат, духовный писатель, служил в Константинополе секретарем Русского посольства, директором Московского главного архива Министерства иностранных дел, один из учредителей и участников «Кружка ищущих христианского просвещения».
86
Владимир Сергеевич Соловьев (1853–1900) — русский религиозный мыслитель, поэт, публицист, литературный критик.