1. Очень-очень трудно принять свойственные нашим помощникам ограничения и не забывать о них, равно как и не забывать о склонности человека всегда приписывать компьютерам разумность, как мы знаем еще со времен печально известной программы «Элиза», написанной Йозефом Вайценбаумом в 1960-х годах. Это очень опасно, ведь мы всегда будем испытывать желание требовать от них большего, чем то, для чего мы их создали, а также доверять полученным ими результатам, когда этого лучше не делать.
2. Используй или потеряешь. Поскольку мы все сильнее зависим от когнитивных протезов, то рискуем стать беспомощными, если они когда-нибудь перестанут работать. интернет — не разумный агент (ну, в каком-то смысле, может, и разумный), но мы тем не менее стали настолько от него зависеть, что, если бы он вдруг сломался, началась бы такая паника, что общество оказалось бы уничтожено за несколько дней. Кстати, к предупреждению этого события нам надо сейчас приложить все усилия, потому что оно может произойти в любой момент.
Реальная опасность — это не те машины, которые станут умнее нас и узурпируют роль хозяев наших судеб. Реальная опасность — это машины, по сути безмозглые, но наделенные нами полномочиями, значительно превосходящими уровень их компетентности.
Наноинтенциональность
Несмотря на огромный прирост вычислительной мощности, нынешние компьютеры думают не так, как это делаем мы (или шимпанзе, или собаки). У основанных на кремнии компьютеров отсутствует важнейшая способность органического разума — способность изменять свою материальную форму и, следовательно, свои будущие вычисления в ответ на события, происходящие в мире. Без этой способности (которую в других работах я назвал наноинтенциональностью), с одной только обработкой данных, нельзя получить мысль, потому что у вычисляемых символов и значений отсутствует какая-либо внутренняя причинно-следственная связь с реальным миром. Любая информация, полученная в результате работы кремниевого процессора, нуждается в интерпретации людьми, чтобы обрести значение, и так все останется и в обозримом будущем. У нас мало причин для того, чтобы бояться разумных машин, куда больше их для того, чтобы бояться все более неразумных людей, которые их используют.
В чем именно выражается особенность биологического, а не кремниевого компьютера? Не бойтесь, я не имею в виду какой-то мистический élan vital[30]. Это наблюдаемая, механистическая особенность живых клеток — особенность, которая развилась посредством обычных эволюционных процессов. В моих построениях нет никакой мистики или «незримого духа». По сути, наноинтенциональность — это способность клеток отвечать на изменения в окружающей среде, перестраивая свои молекулы и, таким образом, изменяя форму. Это свойство есть у амебы, хватающей бактерию, у мышечной клетки, повышающей уровень миозина в ответ на пробежку, или (что наиболее актуально) у нейрона, вытягивающего свои дендриты в качестве реакции на локальную нейровычислительную среду. Наноинтенциональность — основная, непреодолимая, бесспорная особенность жизни на Земле, которой нет у печатных кремниевых микросхем, формирующих «сердце» современного компьютера. Поскольку такое физическое различие между мозгом и компьютером — простой и грубый факт, то остается открытым вопрос: насколько большое значение он имеет для более абстрактных философских проблем, касающихся понятий мысли и значения. И тут ситуация становится сложнее.
Философские обсуждения начинаются с утверждения Канта о том, что наш разум неизменно отделен от типичных объектов наших размышлений — физических сущностей в реальном мире. Мы получаем сведения о них (через фотоны, воздушные колебания или испускаемые молекулы), но наш разум/мозг никогда не вступает с ними в прямой контакт. Таким образом, вопрос о том, как можно утверждать, что сущности нашего разума (мысли, убеждения, желания) якобы направлены на вещи в реальном мире, оказывается неожиданно сложен. Действительно, направленность — это центральная проблема в философии сознания, основа многолетней полемики между такими философами, как Деннет, Фодор и Сёрл. Философы несильно помогли внести ясность, назвав эту мнимую умственную направленность интенциональностью (не путать с обычным значением слова в английском языке: «делать что-то нарочно, умышленно»). Вопросы интенциональности тесно связаны с глубинными проблемами феноменологии сознания, часто выражаемыми терминами «квалиа» и «трудная проблема сознания»[31], но они обращены к более простому и фундаментальному вопросу: как может ментальная сущность (мысль — паттерн нервного возбуждения) быть в любом смысле этого слова связана со своим объектом (вещью, которую вы видите, или человеком, о котором вы думаете)?
30
Жизненный порыв (фр.) — термин, введенный философом Анри Бергсоном для объяснения движущей силы эволюции. —
31
Термин введен философом Дэвидом Чалмерсом; подразумевается проблема объяснения того, как происходящие в мозге процессы порождают субъективные переживания. —