Выбрать главу

В большинстве уголовных повестей и романов Шкляревского присутствует повествователь — судебный следователь (не случайно цикл назывался «Рассказы судебного следователя», где слово «рассказ» указывало не на жанр, а на характер повествования). Судебный следователь был новой фигурой в русском обществе — эта должность была введена лишь в 1860 году. Одним из первых судебных следователей в русской литературе был Порфирий Петрович Достоевского. Однако оппонент Раскольникова показан Достоевским извне. У Шкляревского же происходящее преломлено через восприятие следователя. Читатель не просто знакомится с ходом событий, а узнает и о реакции повествователя. Тем самым изложение субъективизируется, что позволяет автору избежать жестких моральных оценок.

Хотя среди персонажей Шкляревского можно встретить мелодраматических злодеев и добродетельных героинь, но преступник у него обычно ни плохой и ни хороший человек, воспитание которого и жизненные обстоятельства были таковы, что он совершил преступление. На преступление может толкать бедность («Неправильный вердикт присяжных», где рассказчик утверждает, что «воры разные бывают»; «Роковая судьба»), крепостное рабство («Русский Тичборн»), неравноправное положение женщины («Нераскрытое преступление») и т. д.

Шкляревский был прозван «русским Габорио» — по имени знаменитого французского писателя Эмиля Габорио, отца детективного жанра, чьи романы в изобилии переводились на русский язык в первой половине 1870-х годов[9]. Основания для такого наименования были. Как и Габорио, Шкляревский в центр большинства своих романов и повестей поставил преступление, он первым из русских литераторов специализировался на этой теме и редко обращался к другому материалу. Активный и плодовитый автор (он печатался на страницах более полусотни периодических изданий и выпустил более двадцати книг), Шкляревский по сути дела укоренил детектив в русской литературе. Сближают Шкляревского с Габорио и широкая панорама жизни общества, представленная в его книгах, стремление выявить социально-психологические мотивировки преступления.

Но, пожалуй, это и все. Дальше начинаются различия.

У Габорио — классическая детективная схема: главный интерес заключается в поисках преступника, и кто он — выясняется в конце. У Шкляревского — не так. Здесь имя преступника нередко становится известным читателю уже в середине книги, а главный упор сделан на характеристике причин, толкнувших на преступление, а также на психологии преступника. Собственно говоря, его повести и романы можно назвать детективными лишь при достаточно расширительном понимании этого жанра — как объединяющего все произведения о преступлении и его раскрытии. В отличие от западных моделей детектива (мы отвлекаемся сейчас от различий между его английскими, американскими и французскими предшественниками и современниками), Шкляревский и его последователи основное внимание уделяют в «уголовных романах» не сыщику и процессу следствия, а переживаниям преступника (нередко ведущим к раскаянию) и причинам, побудившим его к преступлению.

Возникающие иногда среди критиков споры, детектив или нет «Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского, носят схоластический характер, поскольку книгу соотносят с западными, а отнюдь не с русскими образцами жанра. Сопоставительный анализ такого рода показал бы, что Достоевский стоял у истоков «уголовного романа», а его последователи, сняв философский пласт и предельно упростив психологическую и нравственную проблематику, испытали тем не менее в поэтике, да и в идейном плане немалое влияние этой книги. Сказанное относится, в первую очередь, к Шкляревскому. Своим вдохновителем он считал Достоевского («Преступление и наказание» которого было опубликовано в 1866 г.) и писал ему: «Я принадлежу к числу самых жарких поклонников ваших сочинений за их глубокий психологический анализ, какого ни у кого нет из наших современных писателей (...) Если я кому и подражаю из писателей, то Вам...»[10].

Показательны даже названия его романов и повестей: «Отчего он убил их?» (1872), «Что погубило его?» (1877), «Что побудило к убийству?» (1879). Опираясь на бытописание, социальный и психологический анализ, Шкляревский стремился показать, как жизненный опыт и конкретная ситуация порождают преступника.

Шкляревский осознавал бо́льшую укорененность в быте и «реалистичность» русского «уголовного романа» по сравнению с западным детективом и писал про зарубежных писателей, что «деятельность их Лекоков (постоянный герой Габорио. — А. Р.) и проч. сверхъестественна; самый сюжет вовсе не заимствован из жизни, факты подтасованы и ходульны; занимательность есть, но ряд беспрерывных эффектов, неожиданностей и сюрпризов утомляет читателей; притом чуть не с половины романа в тридцать листов можно определенно сказать, кем и за что совершено преступление и что все кончится благополучно для невинно страждущих», у русских же писателей «произведения (...) отличаются несравненно большею естественностью»[11].

Однако, как уже подчеркивалось выше, нормативная критика, ориентированная на жесткие стандарты реализма как бытоподобия, отказывала его книгам (как нередко, впрочем, и произведениям Достоевского) в жизненной достоверности и социальной полезности. У рецензентов от его книг было «такое впечатление, будто читаешь переводной французский роман из так называемых «бульварных»[12].

Так кто же такой Шкляревский? Пора ответить на вопрос, поставленный в заглавии этой статьи... Я думаю, что, как это нередко бывает в истории литературы, однозначный ответ невозможен. Нельзя отрицать, что Шкляревский испытал ощутимое влияние современных французских писателей, специализировавшихся в детективном жанре, и, прежде всего, Эмиля Габорио. Однако столь же очевидно, что он много почерпнул у Достоевского и разрабатывал ряд его тем и мотивов. В многочисленных повестях и романах Шкляревского, написанных, как правило, в страшной спешке и потому нередко неуклюжих, с несостыкованными сюжетными линиями и стилистическими шероховатостями, были выработаны тем не менее сюжетная и смысловая схема оригинальной русской разновидности детективного жанра — «уголовного романа». И хотя сам Шкляревский и его книги скоро были забыты, но последующие отечественные представители этого жанра (А. А. Соколов, А. И. Соколова, Н. Э. Гейнце, А. Е. Зарин и многие другие) довольно точно следовали сложившейся в его книгах формуле. Думается, что пора вернуться к истокам и перечитать лучшие романы и повести Шкляревского.

А. Рейтблат

ЧТО ПОБУДИЛО К УБИЙСТВУ?

Рассказ следователя

I

Происшествие, которое я хочу вам рассказать, случилось в Петербурге, в 186* году в сентябре, отличавшемся в тот год необыкновенными жарами, так что петербуржцы заставили свои окна двойными рамами лишь после Покрова. Я жил в то время в chambres garnies[13] на Вознесенском проспекте. Квартира моя состояла всего из одной комнаты, разделенной на две части тяжелыми драпри. Одна половина составляла кабинет, залу, гостиную, словом, все, что хотите, другая, за драпри, — спальню. Ночь под шестнадцатое сентября я промучился страшной бессонницей и заснул только в девять часов утра, когда прислуга уже распорядилась подать мне самовар; но и здесь мне не удалось подремать порядком: кто-то сильно стал стучать в мою дверь, против чего коридорный попытался робко протестовать замечанием, что я целую ночь не спал.

— Ничего... По очень нужному делу, — отвечал на это мужской голос и непосредственно отнесся ко мне: — Господин следователь, отопритесь!

Делать было нечего: я встал, отпер дверь и очутился лицом к лицу с полицейским приставом, мужчиною высокого роста, с большими русыми бакенбардами, одетым в полную форму.

— Сделайте милость, извините, что обеспокоил, — сказал он, — будьте добры, одевайтесь и поедемте сейчас со мною. В вашем участке случилось важное преступление... В квартире полковника Верховского совершено убийство...

вернуться

9

Один из них («Дело вдовы Леруж») недавно переиздан издательством «Художественная литература» в одноименном сборнике французского классического детектива.

вернуться

10

Цит. по: Литературное наследство. 1973. Т. 86. С. 429.

вернуться

11

Шкляревский А. А. Князь Амалат-Бек. СПб., 1882. С. 34-35.

вернуться

12

Русская мысль. 1886. № 9. С. 135.

вернуться

13

меблированные комнаты (фр.).