Ирвинг и Купер жили в Британии в течение нескольких лет, что позволило обоим авторам претендовать на авторские отчисления за британские издания своих произведений. Вернувшись в Америку в 1833 году, Купер выкупил отцовский особняк и попытался устроиться в жизни сельского сквайра. Но он ссорился с соседями и соотечественниками в целом и вскоре снова оказался втянут в судебные тяжбы. Купер все больше ощущал себя отчужденным от американского общества, парадоксы которого он исследовал в своих произведениях. Он отождествлял себя скорее со старым помещичьим дворянством, чем с коммерческим миром, в котором он жил. По иронии судьбы, он особенно презирал массовые печатные издания, которые способствовали его собственному успеху. Эта горечь наиболее ярко проявилась в его романе «Дом, который нашли» (1838), с его жестокими портретами беспринципного журналиста Стедфаста Доджа и демагогического политика Аристабулуса Брэгга. Чувство отчуждения Купера от буржуазного общества было характерно для многих последующих американских интеллектуалов.
Получение среднего образования многими (не всеми) женщинами за годы независимости Америки создало новую аудиторию для печатной продукции. С ростом уровня грамотности среди женщин, особенно на Севере, большую часть аудитории творческой литературы теперь составляли женщины, поскольку у представительниц среднего класса было больше свободного времени, чем у мужчин. Женщины любили читать, чтобы расширить свой кругозор, тем более что их повседневная жизнь так часто была ограничена домом и детьми. Женщинам-писательницам иногда было легче обратиться к этой новой широкой аудитории, чем мужчинам. Несмотря на господствующее мнение о том, что зарабатывать деньги — неподобающее занятие для замужних женщин из среднего класса, появились профессиональные писательницы и редакторы. Самой известной из американских писательниц этого поколения была Кэтрин Мария Седжвик, жительница Новой Англии. Седжвик начала писать о юных героинях, преодолевающих невзгоды, затем перешла к историческим романам вместе с Хоуп Лесли и, наконец, разработала формулу дидактических историй, рассчитанных на массовую аудиторию рабочего класса. При жизни Седжвик добилась как критического, так и коммерческого успеха, но затем её забыли и лишь недавно открыли заново. Разочаровавшись в кальвинистском богословии своего культурного наследия, Седжвик обратилась к рассказу, чтобы донести до читателя своё послание либеральной духовности. Она была примером того типа писателей, особенно распространенного среди женщин, которые относились к литературе как к форме религиозного и морального убеждения. Эта литературная деятельность достигнет своего апогея в романе Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома» (1852).[567]
В 1820 году Дэниел Бун умер в Миссури в возрасте восьмидесяти пяти лет. Старый пограничник послужил моделью для «Кожаного чулка» Купера. Бун сражался в время Революции и открыл Кентукки для белых поселенцев; его смерть, казалось, ознаменовала конец целой эпохи. Ещё до своей смерти Бун превратился в легендарную личность. Тимоти Флинт, журналист-печатник из Цинциннати, завершил этот процесс в своём рассказе о жизни Буна, ставшем самым продаваемым биографическим очерком XIX века. В руках Флинта Бун стал образцом для молодых американцев, мужественным и уверенным в себе, предвестником прогресса. С помощью средств массовой коммуникации герой прошлого мог помочь грядущему поколению справиться с будущим в быстро меняющемся мире.[568]
567
Мэри Келли, ред., «Сила её симпатии: автобиография и дневник Катарины Марии Седжвик» (Бостон, 1993); Дэвид Рейнольдс, «Вера в художественной литературе» (Кэмбридж, Массачусетс, 1981), 50–55.