Распределение населения отражало существующие реалии транспорта и связи. Большинство американцев жили недалеко от побережья. Из 7,23 миллиона человек, учтенных в третьей переписи населения, проведенной в августе 1810 года, только около 1 миллиона проживали в новых штатах и территориях к западу от Аппалачей. Средний центр населения находился в округе Лаудун, штат Вирджиния, в сорока милях от Вашингтона.[85] Обширное американское поселение во внутренних районах континента ожидало усовершенствования транспорта, как для доставки людей, так и для вывоза их продукции. Улучшение коммуникаций имело, возможно, ещё более далеко идущие последствия. Например, они значительно облегчили бы развитие массовых политических партий в ближайшие годы. Не случайно, что многие лидеры этих партий были газетчиками, и что крупнейший источник патронажа политических партий исходил от почтового ведомства.[86]
В 1815 году «граница» была не столько конкретной линией на карте, сколько территорией, где было трудно доставить продукцию на рынок. В таких местах экономическая самодостаточность была вынужденной, навязанной поселенцам. Они обменяли потребительскую цивилизацию на землю, но не хотели, чтобы этот обмен был постоянным. За редким исключением, переселенцы на запад нетерпеливо работали, чтобы освободиться от гнета изоляции. Исключением из правил были религиозные общины, такие как пенсильванские амиши, которые сознательно изолировали себя от внешнего мира, и некоторые люди, в основном в более мягком климате Юга, которые, похоже, предпочитали натуральное хозяйство рыночному как образ жизни. Сейчас историки понимают, что последних было меньше, чем считалось раньше. Даже фермеры в отдалённых южных сосновых лесах выращивали крупный рогатый скот и свиней на продажу.[87]
Простые методы ведения сельского хозяйства ограничивали количество людей, которых могла прокормить земля. В результате взрывной рост населения привел к миграции вглубь страны. С точки зрения Соединенных Штатов как государства, это движение на запад принесло экспансию и рост могущества. Но с точки зрения отдельных людей миграция на запад не всегда была успешной. Она вполне могла отражать разочарование на Востоке, самым ярким примером чего стали неурожаи 1816 года. Часто причиной переселения становилось истощение почвы. Житель Вирджинии жаловался в 1818 году: «Наши леса исчезли, и на смену им, как правило, приходят истощенные поля и овражистые холмы».[88] Крупный землевладелец мог позволить некоторым полям лежать под паром, пока они не восстановят плодородие; мелкий землевладелец не мог. Для него переезд на запад означал возрождение надежды. При переезде семьи обычно оставались в тех же широтах, чтобы сохранить привычные методы ведения хозяйства и использовать свои семенные культуры. Но иногда фермерские семьи терпели неудачу и переезжали снова и снова, повторяя цикл надежды и отчаяния. Переезд был сопряжен с риском. В первые несколько лет на новом месте уровень жизни семьи, скорее всего, упадет. Если только они просто не «поселятся» на земле, которая им не принадлежала, семье, вполне возможно, придётся занимать деньги, чтобы заплатить за новую землю. Люди, не обладающие необходимыми амбициями или доступом к кредитам, могли стать фермерами-арендаторами или, если они не состояли в браке, искать наемную работу.[89]
К сожалению, хотя фермерские семьи переезжали на запад в надежде на лучшую жизнь, в первые годы миграция часто уводила их все дальше от доступа к рынкам, к менее выгодным формам ведения сельского хозяйства и к конфликтам с коренными народами. На самом деле, оказавшись на границе, белые поселенцы не всегда вели образ жизни, разительно отличающийся от образа жизни их соседей-индейцев; и те, и другие смешивали сельское хозяйство с охотой. На старом Юго-Западе и белые, и индейцы выращивали много скота, который продавали за шкуры и сало, более практичные для транспортировки на дальние расстояния, чем неохлажденная говядина. При этом оба народа слишком часто злоупотребляли алкоголем. В общем, в сельскохозяйственной экономике 1815 года не было необходимой тенденции к экономическому развитию или диверсификации. Вместо этого движение на запад привело к сохранению разрозненного населения, использующего относительно примитивные методы ведения сельского хозяйства.[90]
85
Средний центр населения перемещается на запад с каждым десятилетием переписи. В 1980 году он пересек реку Миссисипи. http://www.census.gov/geo/www/cenpop/meanctr.pdf (просмотрено 23 февраля 2007 г.).
86
См. Richard John, Spreading the News (Cambridge, Mass., 1995) и Richard Brown, Knowledge Is Power (New York, 1989).
87
Джереми Атак и др., «Ферма, фермер и рынок», в Кембриджской экономической истории Соединенных Штатов, под ред. Стэнли Энгерман и Роберт Галлман (Кембридж, Англия, 2000), II, 245–84; Брэдли Бонд, «Пастухи, фермеры и рынки на внутренней границе», в книге «Простой народ Юга: пересмотр», изд. Сэмюэл Хайд-младший (Батон-Руж, 1997), 73–99.
89
См. Алан Тейлор, «Земля и свобода на постреволюционной границе», в Devising Liberty, ред. David Konig (Stanford, 1995), 81–108; Richard Steckel, «The Economic Foundations of East-West Migration During the 19th Century», Explorations in Economic History 20 (1983): 14–36.
90
Кристофер Кларк, «Сельская Америка и переход к капитализму», JER 16 (1996): 223–36; Эллиотт Уэст, «Американский фронтир», в Оксфордской истории американского Запада, изд. Clyde Milner et al. (New York, 1994), 114–49; Forrest McDonald and Grady McWhiney, «The Antebellum Southern Herdsman», Journal of Southern History 41 (1975): 147–66.