Моя цель заключалась не в том, чтобы получить все, что я мог, а, наоборот, в том, чтобы сделать договор как можно менее требовательным к Мексике, чтобы он был принят на родине. При этом я руководствовался двумя соображениями: одно заключалось в незаконности войны, как злоупотребления властью с нашей стороны; другое — в том, что чем более невыгодным будет договор для Мексики, тем сильнее будут основания для противодействия ему в мексиканском конгрессе.
Трист хотел заключить договор, который мог бы реально завершить войну, ратифицировать обеими сторонами и избежать таких исходов, как завоевание всей Мексики, полное расчленение страны или бесконечное продление анархии и боевых действий. В частном порядке он также испытывал «стыд» за поведение своей страны в войне. «Хотя я и не мог бы сказать об этом там, но каждый здравомыслящий американец должен был стыдиться этого», — вспоминал он.[1909] Его признание моральных стандартов выше, чем безудержное преследование национальных интересов, несомненно, было необычным в истории дипломатии.
Как оказалось, Трист добился своего договора ценой немалых личных усилий. 15 января 1848 года президент Полк получил послание своего комиссара от 6 декабря. Он назвал его «оскорбительным и презрительно [sic] подлым», а его автора — «лишённым чести и принципов». Он надеялся «сурово наказать» непокорного дипломата. Полк возложил большую часть вины на Скотта, которого он подозревал (в сущности, правильно) в том, что тот поощрял Триста в его курсе. Сотрудничество между Скоттом и Тристом оказалось ещё более неприятным для Полка, чем конфликт между ними.[1910] Когда Трист проявил решимость остаться в Мексике достаточно долго, чтобы дать показания от имени Скотта в следственном суде, преемник Скотта генерал Батлер, следуя приказу президента, арестовал бывшего комиссара мира и отправил его под стражей обратно в Соединенные Штаты. Там ему не предъявили обвинений и не наградили за его великое достижение. Остаток жизни Трист прожил в безвестности и скромном материальном положении; в 1860 году вирджинец проголосовал за Линкольна, а в следующем году выступил против отделения. Администрация Полка лишила его зарплаты и пособия на расходы с 6 ноября 1847 года, когда Трист получил увольнение. Только в 1871 году Конгресс принял закон о выплате ему (с процентами) жалованья за период, когда он вел переговоры об историческом договоре; это было сделано по требованию другого совестливого государственного деятеля, сенатора Чарльза Самнера.[1911]
Трист отправил свой новый договор обратно в Вашингтон с другом, Джеймсом Фринером, репортером газеты «Дельта Нового Орлеана». Избегая телеграфа по соображениям безопасности, этот частный курьер проделал путь всего за семнадцать дней. (Как он и обещал, перед тем как передать договор госсекретарю, Фринер передал Вирджинии Трист личное письмо от Николаса).[1912] Тем временем Скотт договорился с мексиканцами о перемирии, пока оба правительства раздумывали над ратификацией. Несмотря на неприязнь Полка к Трист, президент сразу же понял, что у него нет реальной альтернативы представлению договора на согласие Сената. Комитет по международным отношениям Сената сначала назвал договор ничтожным, поскольку Трист не имел полномочий на его заключение, и призвал назначить нового комиссара для составления другого. Но Полк понимал, что промедление сыграет на руку его оппонентам-вигам и непримиримым пуро в Мексике. Палата представителей, вероятно, не проголосует за увеличение поставок для войны, и Соединенные Штаты, возможно, даже смогут получить меньше территории, чем получил Трист. И, в конце концов, договор давал ему от Мексики все, чего он изначально желал.[1913] Президент убедил сенатский комитет по международным отношениям представить отчет о договоре, даже без рекомендаций.
Когда договор поступил на рассмотрение в Сенат, перед ним встали два вопроса. Со стороны вигов поступило предложение заключить мир без каких-либо территориальных приобретений, за исключением порта Сан-Франциско, о котором мечтал Дэниел Уэбстер, когда был государственным секретарем. Китобойный флот Новой Англии (судовладельцами которого были виги) мог пользоваться гаванью. Мексика выразила готовность продать Соединенным Штатам эту часть Альта Калифорнии ещё во время первого раунда переговоров в сентябре 1847 года. Восемнадцать из двадцати одного сенатского вига проголосовали за такой мир, но этого было недостаточно. С противоположной стороны спектра мнений резолюция Джефферсона Дэвиса, требовавшая более обширных территориальных приобретений, чем те, которые обеспечил Трист, получила всего одиннадцать голосов. 10 марта 1848 года Сенат проголосовал за ратификацию договора: 38 голосов «за», 14 «против», при 4 воздержавшихся. Среди голосовавших «против» было семь вигов, в том числе Уэбстер, чей младший сын, Эдвард, умер от брюшного тифа на службе в Мексике за десять дней до подписания договора. Среди семи демократов, проголосовавших «против», был Бентон, разгневанный (помимо прочего) отношением администрации к его зятю Фремонту. Среди тех, кто голосовал за ратификацию, было четырнадцать вигов, чье стремление к миру в конечном счете перевесило их предпочтения в пользу отсутствия территории.[1914]
1909
Николас Трист — Вирджинии Трист, о чём говорится в письме Вирджинии Трист к [Генри?] Такерману, 8 июля 1864 г., Trist Papers, Университет Северной Каролины; цитируется в Drexler, Guilty of Making Peace, 129.
1912
Норман Грэбнер, «Партийная политика и миссия Триста», Journal of Southern History 19 (1953): 137.
1914
Сенат рассматривал договор на исполнительном заседании и не вел протокол дебатов; позже, однако, он опубликовал отчет о голосовании по различным предложениям: The Treaty Between the United States and Mexico, the Proceedings of the Senate Thereon, and Message of the President and Documents Communicated There with (Washington, 1848).