Современники по-разному оценивали имперские достижения Полка. Демократы выражали удовлетворение, но не проявляли признаков успокоения; они продолжали жаждать Кубы, а также дополнительных уступок в Мексике и Центральной Америке. Вигская газета National Intelligencer назвала Гваделупе-Идальго «миром, которому все будут рады, но никто не будет им гордиться». Чернокожий аболиционист Фредерик Дуглас выразил более глубокую горечь в газете «Северная звезда»: «Им удалось лишить Мексику её территории, и они радуются своему успеху под лицемерным предлогом заботы о мире».[1924] Платеж в 15 миллионов долларов, который для демократов иллюстрировал непременную справедливость Соединенных Штатов даже в отношениях с поверженным врагом, для вигов казался совестливыми деньгами. Что касается мексиканцев, то они едва ли ощутили выплату, настолько быстро она перешла в руки иностранных кредиторов их правительства.
В краткосрочной перспективе война президента Полка привела, как он и опасался, к избранию на пост президента героя войны из племени вигов. В среднесрочной перспективе приобретение империи на дальнем Юго-Западе обострило противоречия по поводу распространения рабства, что привело к гражданской войне. Однако в долгосрочной перспективе захват Калифорнии Соединенными Штатами в некоторых отношениях сработал, как и ожидал Полк, на «общие интересы человечества». Например, он позволил занять твёрдую позицию против агрессии Императорской Японии в 1940-х годах. Бог движется неисповедимыми путями, и Он, безусловно, способен извлекать добро из зла.
IV
Один голос, который мог бы сказать что-то проницательное и ценное о договоре Гваделупе-Идальго, затих. Джон Куинси Адамс голосовал против объявления войны, за то, чтобы не отнимать у Мексики территории, и за Оговорку Уилмота на случай, если территория будет отнята. Как и большинство вигов, он проголосовал за выделение денег на снабжение войск на поле боя, мотивируя это тем, что солдаты, подчиняющиеся приказам нации, заслуживают поддержки, даже если эти приказы неразумны. «Самым важным выводом из всего этого, на мой взгляд, является несостоятельность того положения Конституции Соединенных Штатов, согласно которому право объявлять войну предоставлено исключительно Конгрессу», — писал Адамс своему другу Альберту Галлатину. Президент, по сути, объявил войну, и Адамс опасался, что этот прецедент угрожает будущему американской свободы.[1925]
Утром в понедельник, 21 февраля 1848 года, когда Полк объяснял своему кабинету, что получил договор Триста и намерен направить его в Сенат для ратификации, Адамс присутствовал в Палате представителей. Спикер потребовал приостановить действие регламента, чтобы разрешить голосование по вопросу о благодарностях и наградах генералам, возглавлявшим вооруженные силы в победоносной войне против Мексики. Решение было принято подавляющим большинством голосов, но когда клерк вызвал тех, кто был против, раздался голос старика. Может показаться, что последним словом Адамса в Конгрессе должно было стать «Нет!». Бывший президент противостоял течению во многих отношениях: против популярного Джексона, против массовых политических партий, против распространения рабства в пространстве и времени, а в последнее время — против развязывания агрессивной войны. Однако взгляды Адамса были преимущественно позитивными, а не негативными. Он выступал за государственное образование, свободу слова, государственную поддержку науки, промышленности и транспорта, беспартийность в федеральной службе занятости, справедливость по отношению к коренным американцам, юридические права для женщин и чернокожих, теплые отношения с латиноамериканскими республиками и, несомненно, твёрдую внешнюю политику, защищающую национальные интересы.
1924
Washington National Intelligencer, 14 марта 1848 г.; Фредерик Дуглас, «Мир! Мир! Мир!». North Star, 17 марта 1848 года.
1925
Джон Куинси Адамс — Альберту Галлатину, 26 декабря 1847 г., цитируется в Samuel Flagg Bemis, John Quincy Adams and the Union (New York, 1956), 500.