В результате «золотой лихорадки» население Калифорнии росло гораздо быстрее, чем население других штатов Дальнего Запада. Перепись 1850 года показала население в 93 000 человек, не считая тех, чье постоянное движение ускользало от переписчика, тех, кто уже приехал и уехал, или «индейцев, не облагаемых налогом». В Юте и Орегоне, для сравнения, тогда проживало около двенадцати тысяч человек. Экономические усилия, необходимые для снабжения и экипировки такого количества мигрантов за столь короткий срок, сравнивали с мобилизацией армии в военное время. В этом случае усилия прилагал частный, а не государственный сектор. Кто приехал? Фермеры, горожане среднего класса (включая удивительно большое число профессионалов), подмастерья — словом, те, кто мог собрать или занять деньги на поездку.[1941] Эмигранты обычно получали помощь (финансовую или иную) от членов семьи, даже если семья оставалась позади. В 1848 году в Калифорнию на золотые прииски иногда переезжали целыми семьями, но после этого, а также среди тех, кто совершал более длительные путешествия, около 90 процентов аргонавтов составляли мужчины.[1942] Немногочисленные женщины, приезжавшие в первые лагеря старателей, могли быть такими же грубыми и суровыми, как и мужчины; они редко занимались добычей, но могли заработать столько же денег, сколько средний старатель (с меньшим риском), занимаясь традиционными женскими профессиями — стиркой и готовкой, которые пользовались большим спросом. Другие предприимчивые женщины открывали пансионы в лачугах.[1943]
Население Калифорнии увеличилось не только по численности, но и по этническому разнообразию. Первыми участниками «золотой лихорадки» стали те, кто уже жил поблизости: испаноязычные калифорнийцы, немногочисленные англо-американцы и коренные американцы, которые, узнав, что другие ценят золото, использовали свои непревзойденные местные знания для его поиска.[1944] Затем появились народы Тихого океана: коренные гавайцы, латиноамериканцы, азиаты. Когда из Соединенных Штатов прибыли мигранты — белые, свободные негры, горстка порабощенных негров, — вместе с ними прибыли европейцы: британцы, французы, немцы и русские, иногда неудавшиеся революционеры. В 1848 году различные разновидности новоприбывших достаточно хорошо уживались друг с другом, но в последующие годы безудержная конкуренция между все более многочисленными группами населения спровоцировала дикое этническое насилие.[1945] Однако с самого начала коренные американцы стали жертвами, им не разрешали предъявлять индивидуальные или племенные требования и часто принуждали работать на других. К концу 1848 года около четырех тысяч индейцев уже были заняты на рудниках, как правило, за прожиточный минимум, а иногда и фактически в рабстве. В последующие годы коренные жители иногда тщетно сопротивлялись, иногда смирялись с господством белых, а иногда отступали все дальше в горы. Золотая лихорадка неизменно сулила плохие новости для индейских племен, как это случилось с чероки в 1829 году и как впоследствии случилось с шайенами и сиу.[1946]
Времена калифорнийской золотой лихорадки были бурными, расточительными и короткими. Проституция процветала. Некоторые женщины добровольно оплачивали проезд через океан, нанося на своё тело инъекции сроком на шесть месяцев. Других женщин и девушек привозили невольно — как правило, из Латинской Америки или Китая.[1947] Процветали и азартные игры — что неудивительно, ведь поиск золота сам по себе был большой авантюрой. Большинство аргонавтов, какой бы национальности они ни были, надеялись быстро разбогатеть и вернуться домой, а не остаться и строить будущее. Помимо богатства, они приезжали за приключениями, чтобы поучаствовать в большом азарте («посмотреть на слона», — гласила поговорка, отсылающая к тому, почему дети хотят попасть на цирковой парад). Эти мотивы не способствовали развитию благоразумия и ответственности перед обществом. Не обращая внимания на ущерб, наносимый окружающей среде, мигранты вырубали деревья на склонах гор, чтобы добыть древесину для своих лачуг, шахт и топлива. Даже после того, как в Сакраменто появилось правительство штата, шахтерские поселки управлялись как неформальные демократии, «не отличающиеся от мафиозных законов», как выразился ранний калифорнийский историк и философ Джозайя Ройс. Суды кенгуру вершили грубое правосудие над подозреваемыми в преступлениях; случались печально известные линчевания. Личное насилие стало обычным явлением после 1848 года. Ройс винил «безответственность» отдельных охотников за удачей и враждебность к «иностранцам» в отсутствии лояльности со стороны общины.[1948]
1941
Цифры см. в Bureau of the Census, Historical Statistics of the United States (Washington, 1975). О классовом происхождении см. Brian Roberts, American Alchemy: The California Gold Rush and Middle-Class Culture (Chapel Hill, 2000), esp. 32–37.
1942
Леви, Они видели слона, xvii. Это оценка для тех, кто путешествовал по суше, но она, вероятно, подходит в целом и для всех этнических групп.
1944
Распространилась история о том, что Джеймс Маршалл получил своё первое золото от индейца майду по имени Джим. Джоэл Хайер, «Мы не дикари» (Ист-Лансинг, Мичиган, 2001), 53.
1945
Яркое изображение этой этнической многоликости см. в книге Сьюзен Джонсон «Ревущий лагерь: The Social World of the California Gold Rush» (Нью-Йорк, 2000).
1948
Джосайя Ройс, Калифорния от завоевания в 1846 году до Второго комитета бдительности, изд. Эрл Померой (1886; Санта-Бербера, Калифорния, 1970), 214.