Стремительный расцвет «Хлопкового королевства» привел к грандиозным переменам. Хлопок стал движущей силой в расширении и преобразовании экономики не только Юга, но и Соединенных Штатов в целом — более того, всего мира. В то время как выращивание хлопка стало доминировать в экономической жизни Нижнего Юга, производство хлопкового текстиля подпитывало промышленную революцию по обе стороны Атлантики. Большая часть экспортируемого американского хлопка отправлялась в Британию, в частности в порт Ливерпуль, удобный для текстильных фабрик Ланкашира. В первые послевоенные годы, с 1816 по 1820, хлопок составлял 39 процентов американского экспорта; двадцать лет спустя эта доля увеличилась до 59 процентов, а стоимость хлопка, проданного за границу в 1836 году, превысила 71 миллион долларов. Давая Соединенным Штатам основной экспортный продукт, работники хлопковых полей позволяли стране не только покупать промышленные товары в Европе, но и выплачивать проценты по внешнему долгу и продолжать ввозить больше капитала для инвестиций в транспорт и промышленность. Большая часть атлантической цивилизации в XIX веке была построена на спине порабощенного полевого рабочего.[311]
II
«Кто говорит о промышленной революции, тот говорит о хлопке», — заметил великий историк экономики Эрик Хобсбаум.[312] Тот же самый короткостебельный хлопок, который распространил плантационное хозяйство по всему Югу, привел к появлению текстильных фабрик. В Новой Англии война 1812 года стала кульминацией целого ряда потрясений, нанесших ущерб морской торговле и рыболовству, которые были основой региональной экономики. Американская торговля была вытеснена с морей. Наблюдая за тем, как их корабли гниют в порту, инвесторы-янки нашли решение. В то время как южные плантаторы решали проблему изношенных земель и низких цен на табак, переводя свою рабочую силу на новые хлопковые поля, купцы из Новой Англии решили свою проблему, переведя капитал с морских перевозок на производство. Они начали производить недорогую ткань из местной шерсти и южного хлопка.
В 1813 году Фрэнсис Кэбот Лоуэлл вместе с Патриком Т. Джексоном и Натаном Эпплтоном создал бизнес-ассоциацию, которая впоследствии была зарегистрирована как Бостонская мануфактурная компания с другими инвесторами. Целью было построить ткацкий станок с водяным двигателем для производства хлопчатобумажного текстиля. Лоуэлл недавно вернулся с одного из самых успешных предприятий промышленного шпионажа, задуманного ещё до начала войны. Он провел два года в Великобритании, где скрупулезно наблюдал за текстильными фабриками Манчестера. Технология ткацкого станка, изобретенного Эдмундом Картрайтом, оставалась тщательно охраняемым национальным секретом Великобритании. Когда Лоуэлл покидал Британию перед самым началом войны, таможенники дважды обыскивали его багаж. Они не подозревали, что зоркий Лоуэлл тщательно запомнил конструкцию ткацкого станка, чтобы воспроизвести её по возвращении в Соединенные Штаты. К 1814 году Лоуэлл и его гениальный механик Пол Муди могли с гордостью продемонстрировать директорам компании действующий ткацкий станок с водяным двигателем в Уолтеме, штат Массачусетс.[313]
Купцы-янки славились своей находчивостью и предприимчивостью. Фредерик Тюдор недавно обнаружил, что лёд из Новой Англии можно выгодно экспортировать в тропические страны, превратив пассив в актив. Затем Натаниэль Уайет обнаружил, что лёд можно упаковывать в опилки, тем самым находя коммерческое применение этим отходам лесопильных заводов Мэна. Благодаря такому практическому воображению жители Новой Англии преодолели недостаток природных преимуществ своего региона.[314] Но видение Лоуэлла, Джексона и Эпплтона не ограничилось поиском другого способа получения прибыли; они взялись за создание нового промышленного порядка. Три мельницы в Уолтхэме оказались успешными, и в 1821 году акционеры приступили к реализации ещё более амбициозного проекта — строительству города-мельницы по индивидуальному заказу. Джексон и Эпплтон назвали его в честь Лоуэлла, который умер в 1817 году.
Город Лоуэлл возник в месте, где река Мерримак падает на тридцать футов. Ирландские рабочие-иммигранты прорыли канал, а Муди сконструировал тридцатифутовое водяное колесо, чтобы использовать все преимущества энергии. После того как их собственная мельница заработала, компаньоны продавали мельничные участки и энергию воды через компанию «Локс энд Каналс». Они подчинили природу человеческим целям.[315] В качестве рабочей силы владельцы обратились к молодым женщинам сельской местности Новой Англии. В отличие от большинства регионов США, в Новой Англии женщин было больше, чем мужчин, поскольку многие мужчины уехали на запад, а иммигрантов из-за рубежа в то время было немного.[316]
311
Классическим описанием важности хлопка для американской экономики является Douglass C. North, The Economic Growth of the United States, 1790–1860 (Englewood Cliffs, N.J., 1961); данные на 75–76. О международном значении хлопка см. также Sven Beckert, «Emancipation and Empire: Реконструкция всемирной сети производства хлопка», AHR 109 (2004): 1405–38.
312
Цитируется в книге Салли и Дэвида Дуган «День, когда мир взлетел: истоки промышленной революции» (Лондон, 2000), 19.
313
Роберт Ф. Далзелл-младший, Предприимчивая элита: The Boston Associates and the World They Made (Cambridge, Mass., 1987), 5–6.
314
См. Elizabeth David, Harvest of the Cold Months (London, 1994), 76, 255–64; Carl Seaburg and Stanley Paterson, The Ice King: Фредерик Тюдор и его друзья (Мистик, Конн., 2003).
315
Теодор Стейнберг, «Природа в комплекте: Industrialization and the Waters of New England» (Cambridge, Eng., 1991), 38–46, 59–76.
316
О важности женщин как источника дешевой рабочей силы см. в статье Claudia Goldin and Kenneth Sokoloff, «The Relative Productivity Hypothesis of Industrialization», Quarterly Journal of Economics 99 (1984): 461–87.