Таблица 1 Соотношение числа свободных белых женщин и мужчин, 1820 г.
Таблица 2 Процентное соотношение женщин 16–44 лет среди белого населения, 1820 г.
Фермерские женщины издавна пополняли семейный бюджет, занимаясь прядением шерстяной пряжи и тканей, используя прялки и ручные ткацкие станки в домашних условиях. Теперь хлопок с Юга давал сырье гораздо более богатое, чем местные овцы. Поэтому молодые женщины уходили из дома, нанимаясь в принадлежащие компании пансионы в Лоуэлле. Там они проводили долгие часы в нездоровых условиях и заключали контракт, чтобы не уходить, пока не отработают хотя бы год. Но двенадцать-четырнадцать долларов в месяц были хорошей зарплатой, а в новом городе были привлекательные магазины, общественные мероприятия, церкви, библиотеки и вечерние лекции. «Девушки с мельницы», как они себя называли, писали и издавали журнал «Лоуэлл оффер». Американцы боялись индустриализации, опасаясь, что она приведет к появлению угнетенного, развращенного и буйного пролетариата. Но поскольку эти женщины, как правило, работали всего несколько лет до замужества и делали это в морально защищенной среде, они не представляли собой постоянного отдельного рабочего класса. Для наблюдателей эта община выглядела как индустриальная утопия, более успешная, чем шотландские модели, которые Фрэнсис Лоуэлл и Натан Эпплтон осмотрели за несколько лет до этого. Лоуэлл, штат Массачусетс, мог похвастаться самой большой концентрацией промышленности в Соединенных Штатах до Гражданской войны.[317]
Лоуэлл был потрясающим новатором во многих отношениях: в технологии, в трудовых отношениях, в объеме привлеченного капитала (8 миллионов долларов) и в консолидации всех этапов производства от хлопка-сырца до готовой ткани. В конце концов капиталисты Лоуэлла даже взяли на себя распределение своей продукции для продажи. Прибыль компании «Замки и каналы» от развития недвижимости в течение двадцати лет составляла в среднем 24 процента годовых, что было даже выше, чем в производственной деятельности. У владельцев были веские причины превратить город-мельницу в стабильную обстановку для рабочих. Они хотели, чтобы Лоуэлл стал надежной инвестицией, менее спекулятивной, чем океанская торговля, и приносил надежный доход инвесторам, объединившим свои капиталы. Они делегировали повседневное управление фабриками способным менеджерам вроде Кирка Бутта, чтобы самим иметь возможность обратить внимание на традиционные занятия высшего класса, такие как политика, благотворительность и высокая культура.[318] Эти новаторские капиталисты Севера сохраняли некоторые традиционные и патерналистские ценности, как и южная плантаторская аристократия.
Система Уолтэм-Лоуэлл представляет собой наиболее драматичный, но далеко не единственный путь, по которому индустриализация пришла на Север. Инвестиции в текстильные фабрики, как и энтузиазм по отношению к производимым на них тканям, были широко распространены. Мелкие капиталисты, собирающие деньги на местах, могли открывать фабрики; им не нужно было мобилизовывать большие суммы капитала через корпорации. Эти мелкие предприниматели группировали свою деятельность везде, где находили воду, в городских или сельских районах. Поначалу эти мелкие предприниматели мало чем отличались от мастеров-ремесленников. Многие из них иммигрировали из Англии или Шотландии, используя навыки, приобретенные в передовой текстильной промышленности своей родины. Со временем происходила консолидация предприятий, что приводило к растущей дифференциации между работодателями и работниками.[319] Небольшие текстильные предприятия часто продолжали «передавать» часть своих процессов рабочим на дому. Такой тип индустриализации не привел к резким разрывам, которые так выделяли Лоуэлл.
Для своих рабочих на месте некоторые фабрики следовали практике Сэмюэля Слейтера. Ещё в 1789 году Слейтер привёз в Америку секреты прядильной рамы сэра Ричарда Аркрайта — трансатлантический сдвиг в технологическом ноу-хау, сравнимый с тем, которого добился Лоуэлл. Слейтер нанимал целые фермерские семьи для работы на своих мельницах и вокруг них. Как и владельцы Лоуэлла, Слейтер проявлял патерналистский интерес к морали и религии своих рабочих; в отличие от них, он использовал авторитет мужа/отца, чтобы держать в узде других членов семьи. При его системе труда дочери не достигали той степени личной независимости, которую они получали, живя вне дома и получая собственную зарплату.[320]
317
Томас Дублин, Лоуэлл: История индустриального города (Washington, 1992), 30–40; Эдвард Эверетт, «Четвертое июля в Лоуэлле» (1830), Orations and Speeches (Boston, 1850), I, 47–66.
318
Уолтер Лихт, Индустриализация Америки: The Nineteenth Century (Baltimore, 1995), 22–26; Dalzell, Enterprising Elite, 77–78, 225–31.
319
См. David Jeremy, Transatlantic Industrial Revolution (Cambridge, Mass., 1981); Philip Scranton, Proprietary Capitalism (Cambridge, Eng., 1983); Anthony F. C. Wallace, Rockdale (New York, 1978).
320
Джонатан Прюд, Приход промышленного порядка (Кембридж, Англия, 1983); Бербера М. Такер, Сэмюэл Слейтер и зарождение американской текстильной промышленности (Итака, Нью-Йорк, 1984).