Но для достижения желаемого результата требовалась ещё одна уступка. Сенатор Джесси Томас из Иллинойса, голосовавший на стороне прорабов (он сам владел теми, кого в его штате эвфемистически называли «наемными» рабочими), выступил с таким предложением. Он предложил запретить рабство не в Миссури, а на всей остальной территории Луизианской покупки, лежащей к северу от 36°30′ северной широты, то есть южной границы Миссури. Даже тогда большинство конгрессменов-северян не проголосовали бы за присоединение Миссури без поправки Таллмаджа, но в итоге их оказалось достаточно, чтобы принять знаменитый «Миссурийский компромисс». Учитывая, что рабство на границе было далёким от повседневной жизни большинства белых северян, а страна находилась в тисках депрессии, удивительно, что конгрессмены, выступавшие против рабства, держались так долго, как они это делали. В итоге восемнадцать представителей Севера либо проголосовали за Миссури без ограничений на рабство, либо воздержались — достаточно для того, чтобы законопроект был принят при поддержке солидного Юга. Язвительный вирджинец Джон Рэндольф назвал этих восемнадцать человек «тестолицыми», и с тех пор этот эпитет стал нарицательным для северян, предавших свою секцию. Как группа, «тестолицые» потерпели неудачу на следующих выборах.[367]
Оговорка Томаса прошла через Палату представителей при поддержке 95 из 100 представителей Севера и даже большинства представителей Юга — 39 против 37. Сенат рассматривал все компромиссные меры вместе, как пакет: Юг проголосовал 20 к 2 за, Север — 18 к 4 против. Примечательно, что в 1820 году многие южные конгрессмены были готовы уступить запрету на рабство на большей части территорий. В целом штаты-экспортеры рабов с Атлантического побережья настаивали на сохранении территорий, открытых для рабства, сильнее, чем штаты-импортеры рабов.
В штатах, где хозяева были меньше заинтересованы в поддержании высокой цены на рабов. Острая оппозиция любому запрету рабства на территориях исходила, прежде всего, из двух очагов «радикализма» (так называли экстремизм сторонников рабства): Вирджинии и Джорджии. Со временем южный радикализм получил более широкое распространение.[368]
Если бы законопроект о создании штата Миссури прошел через Конгресс с поправкой Таллмаджа, Монро наложил бы на него вето. Теперь встал вопрос о том, должен ли он подписать Оговорку Томаса. На самом деле Монро выступал за эту уступку северным настроениям, но сначала он опросил свой кабинет по поводу конституционности ограничения рабства на территориях; таким образом президент прикрылся радикалами из своего родного штата. Хотя на встрече возникли разногласия между новоанглийцем Адамсом и грузином Кроуфордом, в итоге секретари кабинета единогласно одобрили запрет на рабство на территории к северу от 36°30′. Военный министр Кэлхун, все ещё находившийся в стадии национализма, согласился с этим, а его сторонники в делегации конгресса Южной Каролины проголосовали за Оговорку Томаса.[369]
В то время Юг был гораздо больше удовлетворен Миссурийским компромиссом, чем Север. Юг получил то, что, по мнению его лидеров, было крайне важно: сохранение принципа, согласно которому эмансипация не может проводиться вопреки желанию местного белого большинства. Компромисс также создал новый принцип из того, что происходило более или менее случайно: штаты будут приниматься парами, чтобы не нарушать баланс секций. Юг выиграл от этого обычая, потому что южные территории часто принимались в состав штатов до достижения необходимой численности населения, просто чтобы поддержать баланс.[370] Конечно, Северу досталась самая большая доля Луизианской покупки, но на практике это имело меньшее значение, чем кажется, когда смотришь на карту. Единственной частью покупки, фактически открытой для заселения в 1820 году, была часть, открытая для рабства, — Арканзас, который в 1836 году стал рабовладельческим штатом. Заселение территории выше 36°30′ шло медленнее. Прежде чем Север смог полностью реализовать свои выгоды от компромисса, Юг добился отмены ограничений на рабство Законом Канзаса-Небраски 1854 года.
На самом деле Миссурийский компромисс предотвратил не возрождение партии федералистов, а распад Республиканской партии по секционному признаку.[371] Ещё одним следствием компромисса стало подтверждение растущей власти Сената, который одержал верх над Палатой представителей в их конфликте по поводу поправки Таллмаджа. В первые годы Республики Палата была более влиятельной ветвью Конгресса; ещё через несколько лет Сенат вступит в так называемый «золотой век». Третьим результатом стало повышение репутации Генри Клея, чью роль в достижении результата (в отличие от президента Монро) все признавали.
367
Как указано в Роберте Форбсе, «Рабство и смысл Америки, 1819–1837» (докторская диссертация, Йельский университет, 1994), 285–90. Рэндольф, высмеивая северян, запуганных Югом, ссылался на детскую игру, в которой игроки мазали свои лица тестом, а затем смотрели в зеркало и пугались самих себя. Шон Виленц, «Миссурийский кризис пересмотрен», Journal of the Historical Society 4 (2004): 397.
368
Уильям Купер, Свобода и рабство (Нью-Йорк, 1983), 141. См. также Don Fehrenbacher, Sectional Crisis and Southern Constitutionalism (Baton Rouge, 1995), 17–21.
369
Cunningham, Monroe, 101–3; Sellers, Market Revolution, 142; John Niven, John C. Calhoun and the Price of Union (Baton Rouge, 1988), 83–85.
371
Два интересных обсуждения этого вопроса — Major Wilson, Space, Time, and Freedom, 1815–1861 (Westport, Conn., 1974), 22–48, и Richard H. Brown, «The Missouri Crisis, Slavery, and the Politics of Jacksonianism», South Atlantic Quarterly 65 (Winter 1966): 55–72.